Жемчужина в мутной воде
Шрифт:
— Как вы тут работаете? — Я старалась говорить сочувственно, но уборщице мое сочувствие, похоже, было ни к чему.
— Хорошо работаю. Делаю свое дело и получаю за это хорошие деньги.
— А то, что тут постоянно голые люди бегают, не раздражает?
— А что я, голых не видела, что ли? Да я пятнадцать лет санитаркой в больнице проработала, и не такое повидала. А ты что, тоже из этих, из голожопиков?
— Пока нет. — Я усмехнулась. — Пришла попробовать свои силы.
— Ну пробуй, пробуй. — Она продолжала натирать пол, я ее мало интересовала.
— А
— Сама вылила, сама и прибирайся, — ответила она, не отвлекаясь от привычного занятия.
— Почему я? Это же вы должны убирать.
— Ничего я никому не должна. Я тут весь дом драю, от потолка до пола. И ковыряться в ваших паршивых гримерках не собираюсь. Уйди с дороги. — Женщина грубо подвинула меня и стала натирать то место на полу, где я только что стояла.
— Вы хотите сказать, что актеры сами у себя убирают? — удивилась я.
— Еще чего, дождешься от них помощи. Я убираю.
— Так… — Я уже запуталась в показаниях этой женщины, но она, не дожидаясь вопросов, сама поспешила дать пояснения…
— Но только в присутствии хозяев. Пока они на съемках, я туда ни ногой.
— Почему?
— Да потому что раскидают шмотки свои по всей комнате, а меня потом гоняют: куда положила? Зачем трогала? Один раз даже кражу навесить хотели. Так что я теперь туда без надобности не захожу. Вот вернется Мордакина со съемок, позовет меня, я приберусь. А так нет, не просите. Мне мое рабочее место дорого.
— Какой хороший у вас подход к работе. — Маленькая доза лести этой дамочке не повредит. — А я думала, у вас тут проходной двор. Двери у всех не заперты, люди ходят, куда хотят.
— Никакого проходного двора, у нас здесь все строго.
Получив необходимую информацию, я оставила уборщицу в покое. Из наушника послышался голос охранника, теперь его увлекал не футбольный матч, а я, собственной персоной.
— Что это девка шатается одна? Захаровну нашу о чем-то расспрашивает. Может, вынюхивает?
Пока меня не вывели отсюда под белы рученьки, я решила вернуться в гримерку Мордакиной.
— Михей, иди, разберись с ней. — Охранники продолжали обсуждать меня. Я торопливо осматривала комнату Светланы, еще немного, и за мной придут.
— Ребята уже привезли новобранцев, пусть присоединяется к общей толпе и идет на просмотр, нечего ей тут ошиваться без дела. Не нравится она мне, — слышала я грубый голос через наушник.
Знал бы этот парень, как он мне не нравится. Я успела проверить шкафчики в гримерке Мордакиной, убедилась, что добраться до ее сумочки и снять слепки с ключей очень просто и сделать это мог кто угодно. За дверью комнаты уже были слышны шаги охранника, я села на стул, схватила первый попавшийся журнал и уставилась в него без всякого интереса.
Три коротких удара — и дверь немедленно открылась. Передо мной стоял громила в хорошем костюме, пиджак расстегнут, под ним виднеется кобура.
— Чего
— Свету жду, — ответила я робко.
— Нечего ее ждать, работать иди.
— Что-то вы все здесь грубые, — я медленно поднялась и пошла на выход, — я уже сомневаюсь, захочется ли мне у вас работать.
— Иди, иди. Меньше думай, больше делай. — Он заржал как конь, пропуская меня вперед. — По лестнице и наверх.
Мы пошли через холл, позади я услышала уже знакомый голос Павлуши:
— Вот гнида эта Мордакина, задолбала своими сказками. Так мы никогда работать не начнем. — Он еще что-то пробубнил себе под нос, затем его окликнул мой провожатый:
— Чего это вы, Павел Андреевич, бушуете?
Ничего себе, как охранники церемонятся с этим полуголым Павлушей. И чем это он, интересно, заслужил такое к себе уважение?
— Светка опять без умолку трещит, рассказывает, как провела минувшую ночь. Как будто кому-то есть до этого дело, — с раздражением пояснил Павлуша. — Невозможно работать, у меня через два часа важная встреча, а я еще ни одного дубля не отработал. И настроение упало.
— Совсем упало? — с похабной улыбочкой спросил охранник и снова заржал. — Может, попросить девочек, чтоб подняли?
— Да пошел ты, Миха, — Павлуша махнул рукой и направился к себе.
— Ну иди, чего встала. — Охранник вспомнил обо мне.
— А это кто? — Я кивнула на дверь, за которой только что скрылся Павел.
— Это, девочка, гигант большого секса. Неуемный и безумно талантливый. — Глупая улыбка не сходила с лица громилы.
— Вы его поклонник? — спросила я с издевкой.
— Чего? — улыбка вмиг слетела с губ. — Хочешь сказать, что я пидор? Да я тебя за такое…
— Нет, нет, что вы. — Я отрицательно замотала головой и отвернулась. Теперь на моем лице застыла глупая улыбка. Возмущенное и в то же время удивленное лицо охранника выглядело так потешно, что не рассмеяться было невозможно.
— Поговори мне еще, — зло процедил он, подталкивая меня к лестнице.
На первом этаже я присоединилась к девицам, жаждущим прославиться на сомнительном поприще порноиндустрии. Все как одна были вычурно одеты, размалеваны и производили не самое лучшее впечатление. Не знаю, как зрителям, но мне на них не то что на голых, на одетых противно было смотреть. Рядом с девчонками крутились охранники, тщательно проверяли сумочки, щипали за попки и восторгались их прелестями:
— Просто супердевочки, киношечка будет отпад.
В этой толпе я обратила внимание на одного парня, чем-то отличающегося от откровенно тупоголовых охранников. Этот парень меня тоже заметил и немедленно приблизился.
— Ты, что ли, с Мордакиной приехала?
— Я.
Незнакомец придирчиво оглядел меня с ног до головы и вынес свой вердикт:
— А ты классная. На фотках в Интернете как-то иначе смотрелась.
— Спасибо. — Я глупо улыбнулась и опустила глаза. — А вы режиссер? — Я предполагала, что это Борис, и решила таким примитивным способом проверить его личность.