Жемчужины Москвы. Часть 2

Надысев Александр Валентинович

– Богат как Крёз, щедр как меценат, – шепнул Матиссу Остроухов.

– А теперь пройдёмте в иконную галерею, – сказал загадочно Харитоненко.

Когда же они попали в комнату старинных русских икон, то Матисс просто обомлел. Ничего лучшего он так близко не видел.

– Можно открыть створки витрин и поближе рассмотреть письмо русских иконописцев? – спросил, волнуясь, Матисс.

– Пожалуйста, – ответил Павел Иванович, и ключом стал

открывать одну за другой витрины.

Матисс ходил среди икон и, восхищаясь, зарисовывал их в свой блокнот.

Сделав несколько набросков и понимая, что более в галереи находиться неприлично, попросил шепотом Остроухова:

– Спроси хозяина, нельзя ли мне с балкона сделать рисунок Кремля?

Когда Павел Иванович услышал просьбу Матисса, то быстро ответил Остроухову по-русски:

– Но ты же для этого и привёз Матисса ко мне, – и по-французки сказал, – прошу вас, мисье Матисс, пройдёмте на террасу. Оттуда роскошный вид всего Кремля! Рисуйте, а мы с Ильёй Семёновичем потолкуем в зале о своих делах.

Когда Матисс вышел на этот легендарный балкон особняка, о котором знала вся Москва, то пришёл в восторг и принялся рисовать.

А Харитоненко с Остроуховым, расположившись на диванах, стали спокойно рассуждать о предстоящих покупках картин.

– Как продвигаются дела по строительству музея Изящных искусств на Волхонке? – неожиданно спросил Харитоненко.

– Здание музея почти готово. – ответил Остроухов. – Уже смонтирован стеклянный купол музея по проекту Владимира Шухова. А Цветаев уже привёз для музея 175 ящиков гипсовых слепков из собора Святого Марка в Риме. Цветаев Иван Владимирович молодец, да и дочь его прекрасная поэтесса! Он ведь сумел организовать конкурс на лучший проект музея. И тогда помню, победили Роман Клейн и конструктор Иван Рерберг. А главное он сумел привлечь капиталы многих купцов, в том числе и ваши Павел Иванович, на строительство музея Изящных искусств.

– Ну, что вы, нужно помогать музейному делу в Москве и учить молодёжь истокам нашей культуры, – задумчиво ответил Харитоненко.

Они так и беседовали в ожидании, поглядывая на двери балкона:

– А наш художник не замёрз ещё на террасе? – спросил Харитоненко, смеясь.

– Он весь в процессе, – ответил Остроухов и, обернувшись, увидел Матисса, вошедшего в зал.

– Прошу прощения, господа, что задержал вас, – заговорил Матисс, – но Кремль так красив, что трудно от него оторваться. Столько деталей, требующих прорисовки. Иконы на башнях так и светятся.

Очень интересно!

– Покажи нам, что получилось? – попросил художника Остроухов, и они вместе с Харитоненко стали разглядывать рисунки Матисса на нескольких листах блокнота.

– Получилась красивая, длинная развёртка московского Кремля с древними иконами, как и сама необъятная Россия! – восхитился Павел Иванович. – Похоже, не зря вы приехали ко мне на завтрак!

Попрощавшись, Остроухов с Матиссом помчались на «Опеле» по Софийской набережной, как, вдруг, Матисс спросил:

– Илья, что это за высоченная каланча стоит на набережной?

– Это храм-колокольня Софии Премудрости Божьей в Садовниках. Здесь все члены семьи Харитоненко являются его прихожанами, а сам Павел Иванович служит здесь церковным старостой.

Уезжая всё дальше и дальше от гостеприимного дворца Харитоненко, Матисс с сожалением сказал Остроухову:

– Как же мне не хочется уезжать из Москвы. Я так полюбил русских людей и их иконы, и особенно, иконы из собрания господина Харитоненко в его роскошном дворце. Мне даже запомнился адрес особняка: Софийская набережная, дом № 14.

Фёдор Шехтель

Глава 1. Мечта сбывается

В московском ресторане «Славянский базар» как всегда шумно. За столом, накрытым белой скатертью и сервированным белоснежным фарфором, сидели три господина и что-то живо обсуждали. Один из них, Савва Морозов, известный меценат иногда бросал свой взгляд на роскошные двустворчатые двери ресторана, явно ожидая кого-то.

С ним поддерживали беседу Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко, которые слушая Морозова, относились к нему с явным почтением. Ещё бы, Морозов взял в аренду театр Лианозова в Камергерском переулке и обещал спонсировать переустройство в нём Московского Художественного театра. На встречу в ресторане он пригласил модного архитектора Фёдора (Франца) Шехтеля.

– Что-то не видно этого повесу Шехтеля, – развёл руками Морозов. – Я ведь пригласил его в ресторан к восьми часам.

– Да вот он, идёт, – воскликнул Станиславский, первым увидев входящего в зал архитектора Шехталя.

Конец ознакомительного фрагмента.