Жемчужная луна
Шрифт:
– Разумеется, – улыбнулась ей Алисон, – я буду только рада.
И беседа потекла, позволяя Алисон выплеснуть из себя все накопившиеся впечатления – и необычность приземления, и словно созданные из драгоценных камней очертания Гонконга на фоне ночного неба, и необычайную роскошь «Ветров торговли», и как это мило со стороны Джеймса оборудовать в ее номере темную комнату, как это предусмотрительно с его стороны…
Начав говорить о Джеймсе, Алисон вдруг замешкалась, порозовела и отвела глаза в сторону – пусть только на секунду. Но тут же снова взяла себя в руки и спокойно добавила:
– Ну,
«Она ведь думает, что мы с Джеймсом любовники, – поняла Мейлин. – А сама она… явно им увлеклась».
Впрочем, что удивительного в том, что женщина увлеклась Джеймсом Дрейком – он был элегантен и привлекателен, и более того, за этой элегантностью чувствовалось пламя, пусть хорошо контролируемое: выдававшее себя только тлением, оно обещало потрясающую страсть.
Мейлин на самом деле удивило не то, что Алисон увлеклась Джеймсом, а сама Алисон – увлеченная Джеймсом, она ничем не выдала то, что завидует Мейлин. А ведь она нисколько не сомневается, что Джеймс и Мейлин находятся в связи! Казалось, она считает само собой разумеющимся, что такой человек, как Джеймс, может избрать в свои подруги только такую женщину, как Мейлин… словно Мейлин заслуживает такой любви.
Однако Мейлин Гуань такой любви не заслуживала и могла доказать это прямо сейчас. «Да, Алисон, я знаю, какой он чудесный, я видела огонь страсти в его серебристых глазах, я знаю, насколько восхитительно прикосновение его изящных и сильных рук».
А что, если она так и скажет? И сумеет ли Алисон понять, что ее слова – всего лишь жестокая ложь, порожденная самым сердцем?
«Нет, – решила Мейлин, – нельзя допустить, чтобы изумрудные глаза сестры расширились от страха – они не привыкли встречать в душе человека такую тьму».
– Мы с Джеймсом просто друзья, Алисон, мы не любовники, – произнесла наконец Мейлин.
Алисон нахмурилась, а потом вдруг тихо спросила:
– А он женат?
– Нет.
Когда Мейлин увидела, как в глазах Алисон загорелись огоньки надежды, в ней вдруг возникло странное желание – защитить сестру. Желание давно забытое. До тринадцати лет она постоянно защищала тех, кого любила, скрывала от матери правду о своих страданиях, потому что не хотела, чтобы ее боль бросила глубокую тень на маленький мирок любви, в котором она обитала с Джулианой, и на светлый образ отца, который мог бы быть с ними и защитить их обоих, если бы не погиб.
И вот теперь напротив сидит его другая дочь, та, которой досталась вся его любовь – такая беззащитная, доверчивая и полная надежды, – и ведь для Мейлин еще не поздно проявить свой настоящий характер, всего несколькими словами она может поймать в ловушку беззащитное сердечко сестры и заодно покончить со странными и глупыми чувствами, зародившимися в сердце. «Алисон, Джеймс явно неравнодушен к тебе. Я его друг, так что могу поговорить с ним. Тебе нужно будет только предложить себя ему…»
Но Мейлин отказалась и от этой ловушки. Вместо этого она решила рассказать сестре правду о Джеймсе Дрейке; Джеймсу такая откровенность не повредит, трагическая смерть Гуинет Дрейк практически ни для кого не секрет. Об этом знают и Сэм, и сэр Джеффри, и леди Ллойд-Аштон. Все, кто познакомился с Гуинет во время рождественских каникул,
– Джеймс был женат, – тихо сказала она, – четыре года назад его жена, беременная его сыном, погибла в результате нелепого инцидента – взрыва газового баллона на их даче в Уэльсе. Какая-то неполадка с трубопроводом…
– Не может быть! – прошептала Алисон, и место надежды в ее душе заняла печаль. – Джеймс был при этом?
– Он в этом время вышел пробежаться на пляж. – Об этом Мейлин узнала от самого Джеймса. – И хотя спасти Гуинет не было никакой возможности, он все-таки вбежал в дом и чуть не погиб. – А об этом она узнала от своего начальника в «Тичфилд и Стерлинг». Немного помолчав, Мейлин мягко предупредила Алисон: – Джеймс теперь женат на своей работе, Алисон. У него нет увлечений, и он не собирается никем увлекаться – особенно сейчас.
– Из-за «Нефритового дворца»?
Мейлин кивнула.
– Это была идея Гуинет. Он строит его в ее честь, потому что обещал ей построить «Нефритовый дворец».
Снова наступило молчание, обе сестры думали о чем-то своем. Алисон поднялась и налила обеим чай. В тот момент, когда она наклонилась к чашке, Мейлин обратила внимание на серебряный браслет на руке сестры. Она давно заметила его и посчитала украшением, теперь же увидела четкую малиновую надпись на браслете.
– Это медицинский браслет?
– Да, – пожала плечами Алисон. – Я привыкла, что все вокруг знают, что это за браслет, и совсем про него забываю.
– С вами что-то не в порядке?
Алисон улыбнулась.
– Нет, все хорошо, пока мне не потребуется переливание крови. У меня сильная реакция отторжения чужой крови.
– Но ведь это можно предусмотреть заранее?
– Чаще всего, но не в моем случае. При обычных проверках запасов крови кажется, что все в порядке, полностью совместимо – но на самом деле это не так. Мой лечащий гематолог в Далласе разработал очень сложную систему тестирования крови доноров – только напрасно, за десять лет так и не удалось найти подходящей крови.
– Значит, если вам потребуется кровь для переливания…
– У меня ее не будет, – спокойно ответила Алисон, словно то, что любое переливание крови донора будет для нее смертельным, не имело большого значения. Однажды она чудом выжила после переливания – но с тех пор иммунная система активизировалась полностью, и была готова немедленно бороться против любого вторжения. В следующий раз реакция будет мгновенной и более мощной. Она смущенно улыбнулась:
– Мне остается только надеяться, что мне больше не потребуется переливать кровь.
– Надеюсь, – тихо ответила Мейлин, словно она и в самом деле была сестрой и имела право на заботу об Алисон. – Но ведь вам, должно быть, страшно…
– В общем да, но главное – это отец. В прошлый раз он был рядом, когда началась реакция отторжения, и я помню ужас, написанный на его лице. Я хотела сказать ему, чтобы он не беспокоился, что я люблю его, бабушек и дедушек… – Алисон запнулась, вспомнив, что Мейлин еще не знакома с ее семейными обстоятельствами. – У меня есть только отец, бабушки и дедушки, моя мать умерла при родах.