Жемчужная луна

Стоун Кэтрин

Ты слышишь, как замедляются удары его сердца? Гораздо быстрее, чем твои – он-то наверняка привык к таким приключениям. Для него это рутина, обычное дело. Очень скоро сердце твоего опытного любовника забьется ровно и спокойно. Тогда он отпустит тебя и потянется, наконец, за сигаретой. Неужели ты думаешь, что он в самом деле бросил курить? Не будь дурой. Он тут же закурит. Теперь он поимел тебя, и все в порядке – соблазнение окончено.

В любую секунду он оттолкнет тебя, как делали все мужчины до него. Если бы он был в твоем номере, он давно бы

уже ушел. Ведь именно поэтому ты предпочла придти к нему? Так что у тебя право первого хода – пора тебе поторопиться. Его сердце стучит все медленней, все медленней!»

Но ей не хотелось покидать его объятий! Она хотела бы провести в них всю жизнь, наивно веря, что его нежность, его ласки – это любовь, а не просто опытность. Но хватит на сегодня иллюзий; ей пора разжать его руки, пока он не сделал этого сам. Она может сохранить иллюзию только в том случае, если сохранит впечатление, что для него, как и для нее, это был редкий и чудесный танец любви, а не рутинная интрижка.

И Сэм отпустил Мейлин в ту же секунду, как ощутил ее дыхание – он знал, что обнимает ее слишком сильно. Ему хотелось, чтобы она была как можно ближе к нему, но его сильные руки, вероятно, сдавили ее так сильно, что она едва дышит, а ведь у нее тоже колотится сердце после такой бурной страсти.

Сэму хотелось, чтобы она отдышалась и вернулась в его объятия: они смогут устроиться поудобнее и будут целоваться и шептаться в промежутках между поцелуями… пока наконец им снова не захочется слиться в страсти.

Но Мейлин стала выбираться из постели, и хотя Сэм не мог видеть, что она делает в окружающей их темноте, он услышал шорох платья – она одевалась.

И тут в тишине послышался еще один звук – звук его голоса. Он задал вопрос, который часто слышал в аналогичных обстоятельствах, но на который никогда не отвечал. Это всегда спрашивали его любовницы, когда он быстро – хотя и не так быстро, как она, – ударялся в бега.

– Ты уже уходишь?

– Да.

«Пожалуйста, не уходи!» Но эта просьба так и осталась в душе Сэма. Мейлин хотела уйти. Ей, как и ему когда-то, нужно было только наслаждение, и ничего больше. Теперь же она стремилась к уединению, к одиночеству.

Интересно, подумал Сэм, испытывали ли женщины, чьи постели он покидал столь же спешно, ту же горечь? Но ведь он никогда и не предлагал им что-то большее, чем секс. Начиная с требования, чтобы они встретились у него, и кончая требованием, чтобы они занимались сексом в темноте, Мейлин вела себя с ним точь-в-точь как он с другими женщинами.

Теперь она хотела уйти. Казалось, она даже больше, чем он, хотела установить барьер между половым актом и личными чувствами.

Ясно, что все, что было нужно от него Мейлин, – это секс, страсть без любви, интимность без привязанности, чистое желание без душевной близости.

Всю жизнь Сэм искал такую темпераментную и бесстрастную любовницу.

И он ее наконец нашел.

Но когда Мейлин исчезла в темноте, Сэм не мог представить себе, что сможет когда-либо снова прикоснуться

к ней.

«Рецидив». Мейлин вспомнила, как соблазнительно блестели его глаза, когда он признался, что для ковбоя это слово непривычно. Тогда он стремился соблазнить ее, уложить в постель.

А теперь, когда она там оказалась, он отпустил ее, даже не сказав «прощай». Ее память саднило при воспоминании о том, как грубо он разрушил ее иллюзии; она хотела бы, чтобы этой ночи, ночи лживой любви, никогда бы не было.

Мейлин Гуань была совершенно испорчена, полностью во власти рецидивов. Все демоны самоубийства, которые жили в ней, ожили и изобретали средства, чтобы побольнее наказать ее за такую глупость.

Ей совершенно нечего было делать на стройке ни сегодня, ни в остальные дни. Консультации на месте между главным инженером и архитектором теперь были делом прошлого. «Разумеется, – с горечью подумала она, – Сэм очень ловко рассчитал время окончательного соблазнения, чтобы мы – если будет такое желание – больше не встретились бы. Его отношения с отелем будут завершены в начале декабря, после того, как снимут сетку. Все остальное – это просто косметические работы, не требующие вмешательства инженера; ими уже занялся специалист по интерьеру, тот самый дизайнер, что проектировал изящный интерьер «Ветров торговли».

Непохоже, чтобы Сэм остался на гала-представление, торжественное открытие отеля. У него уже наверняка есть другие проекты, другие вершины и женщины, которых нужно покорить. Через шесть недель он исчезает. А в этот промежуток Мейлин может посылать ему чертежи с курьером.

И тем не менее в следующий же понедельник Мейлин опять оказалась на стройке. Она оделась так, как в период, предшествующий соблазнению: в шелковый костюм от Диора и туфли на высоких каблуках; ее блестящие черные волосы были уложены в высокую прическу.

Когда она подошла к Дворцу, Сэм говорил о чем-то у главного входа с Чжань Пэном. Он стоял к ней спиной, но тут же повернулся, ощутив ее присутствие, несмотря на адский шум дрели, сверлящей отверстия в мраморе. Он проследил за ней взглядом, и она знала, что он немедленно присоединится к ней, как только окончит разговор с Чжань Пэном.

Он не заставил себя долго ждать. Когда Сэм появился в трейлере, ей показалось на секунду, что он чем-то встревожен. Однако это ощущение тут же испарилось: и в его глазах осталась только ехидная усмешка, когда он нахально осмотрел ее наряд.

– Я вижу, сегодня вы не собираетесь взбираться со мной на леса.

«Я бы взобралась, если бы ты захотел!» – донесся крик из глубины ее души, из той ее глупой частички, что еще надеялась на любовь. Но Мейлин быстро сокрушила эту глупую строптивицу, по крайней мере, надеялась на это. И тогда, словно у нее хватило в свое время мужества согласиться на предложение Алисон о воссоединении матери и дочери, она ответила:

– Я договорилась о встрече в «Пининсуле», но вышла немного раньше, так что…