Жена бургомистра
Шрифт:
— Патер Дамиан! Вы правы, тысячу раз правы! Нет никакого греха в желании видеть Голландию свободной!
— Кто же вам сказал, что это грех?
— Каноник Вермонд и наш капеллан.
— Значит, мы придерживаемся в этом мирском деле различных мнений. Воздайте Богу то, что принадлежит Богу, и держитесь на том месте, на котором поставил вас Господь Бог. Если у вас растет борода, и вы желаете биться за свободу Голландии, то делайте это смело. Я охотно вам отпускаю этот грех!
Хенрика была очень рада увидеть свежего и сияющего от счастья юношу: Николай должен был рассказать ей об ее отце и о своих и сообщить, как он попал в Лейден. Когда она узнала, что через час он намерен отправиться в обратный путь, то в ее голове, совершенно поглощенной мыслью о миссии Белотти, зародилась
Спустя час юноша простился с двоюродной сестрой и, проходя с господином фон Вармондом вдоль канала, весело спросил его:
— Как бы мне пробраться к гёзам?
— Вам? — с удивлением спросил начальник кавалерии.
— Да, мне! — с жаром ответил юнкер. — Скоро мне исполнится семнадцать лет, и как только мне исполнится… Подождите… подождите… вы еще услышите обо мне!
— Браво, Николай, браво! — ответил тот. — Будем оставаться голландскими дворянами и истинными благородными голландцами!
Спустя три часа юнкер Матенессе ван Вибисма ехал в Гаагу с Белотти, которого любил еще с детства. Он привез отцу не что иное, как тщательно сложенное и запечатанное письмо, которое по поручению лейденских горожан передал ему с плутовской улыбкой Ян Дуза для маэстро дель Кампо Вальдеса. В этом письме заключалась только одна строка из «Катоновских дистихов» [54] , написанная красивыми буквами на большом листе бумаги:
Fistula dulce canit volucram dum decipit auceps [55] .
54
«Катоновские дистихи» — сборник высказываний на темы морали в манере Катона Старшего (234-149 до н. э.) — видного римского политического деятеля, основоположника латинской прозы, историка и ритора. Ошибочно приписываемый Катону сборник «Дистихи» написан, по-видимому, гораздо позже, в 111 веке н. э.; он содержит около 300 наречений; был очень популярен в средние века, особенно в эпоху Возрождения, использовался для упражнений в чтении и стихосложении.
55
Сладок флейты напев, пока птицелов ловит пташку.
XXVII
Прошла уже первая неделя июня, прошла половина второй, прекрасные солнечные дни пришли к концу, и в вечерний час множество гостей наполняло «Angulus» в гостинице «Вексель». Там было так уютно в то время, когда на улице завывал морской ветер, колотил в стекла дождь, и вода с шумом падала на тротуар. Испанское осадное войско окружало город железным кольцом. Всякий чувствовал в другом товарища по плену и теснее сближался с единомышленниками и людьми одного с ним сословия. Торговля и промышленность замерли, тревога и бездеятельность ложились свинцовой тяжестью на настроение людей, и кто хотел несколько ускорить медленно ползущее время и облегчить угнетенную душу, тот шел в шинок, чтобы высказать свои надежды и опасения и послушать, что чувствовали и думали другие в минуту этого общего бедствия.
Все столы в «Angulus» были заняты, и кто хотел быть понятым сидевшим подальше соседом, должен был сильно возвышать голос, так как за каждым столом велся отдельный разговор. При этом здесь и там раздавались крики и призывы донельзя занятой хозяйки, слышался звон стаканов, и оловянные крышки грубых каменных кувшинов с шумом открывались и откидывались.
За круглым столом, в дальнем конце продолговатой комнаты, шел более громкий разговор, чем за другими столами. Там сидели шесть офицеров, и между ними был Георг фон Дорнбург. Капитан ван дер Лан, его начальник, прославившийся целым рядом геройских подвигов, громко рассказывал своим низким голосом всевозможные
Господин Акванус, хозяин гостиницы, переходил от одного стола к другому и, дойдя, наконец, до стола офицеров, остановился против тюрингца и спросил:
— Господин юнкер, где блуждают ваши мысли? Вот уж несколько дней, как вас совершенно нельзя узнать. Что такое приключилось с вами?
Георг быстро выпрямился, потянулся, как человек, который только что проснулся, и ответил приветливо:
— От безделья принимаешься мечтать!
— Ему слишком тесно здесь в клетке, — подхватил капитан ван дер Лан. — Если еще долго так продолжится, мы все, как овцы, наживем головокружение.
— И сделаемся такими же неподвижными, как медный языческий бог на карнизе, — прибавил полковник Мульдер.
— При первой осаде были такие же жалобы, — возразил хозяин, — но господин фон Нойеллес утопил в вине неудовольствие и опорожнил не один бочонок моего лучшего вина.
— Расскажите-ка господам, как он вам платил! — воскликнул полковник Мульдер.
— Между стеклом и рамой засунута записка, — рассмеялся Акванус. — Вместо того чтобы прислать мне денег, он написал следующее:
«Ты, милый друг, сделал мне много добра. Но за это тебе хотелось получить денежки металлом.
У меня ты ничего не найдешь, Поэтому возьми на прощанье, Вместо ничтожных монет, Этот прекрасно написанный листок.Бумажные деньги удивительно легко выпускаются в Лейдене!»
— Великолепно! — воскликнул юнкер фон Вармонд. — А вы еще вырезали тут же штемпель для картонных монет!
— Разумеется! Вынужденная бездеятельность господина фон Нойеллеса обошлась мне дорого. А теперь вы все-таки хоть два раза делали вылазки.
— Молчите, молчите! Ради Бога, не говорите о первом разе! — воскликнул начальник кавалерии. — Прекрасно задуманное предприятие, которое рушится позорным образом только потому, что предводитель залег спать, как крот! Когда все это удастся во второй раз?
— Но другая вылазка имела все-таки лучший исход, — сказал хозяин. — Триста окороков, сто тонн пива, масло, амуниция и в придачу самый негодный из всех шпионов — во всяком случае славная добыча!
— И все-таки неудача! — воскликнул капитан ван дер Лан. — Мы могли бы все корабли с припасами, сколько их ни было, отрезать в Лейденской бухте и привести сюда. А Каар! Ведь это укрепление на острове принадлежит врагу!
— Но люди действовали великолепно, — сказал начальник кавалерии.
— Между ними есть настоящие черти! — рассмеялся ван дер Лан. — Один заколол испанца и тут же в пылу сражения стянул с него красные сапоги и надел их себе на ноги.
— Ах, я знаю его, — прибавил хозяин, — его фамилия ван Кейлен; он сидит там внизу, пьет пиво и рассказывает людям разные смешные истории. Головорез с лицом сатира! Выходит, и у нас нет недостатка в радостях. Вспомните-ка о поражении Ехевро и о победе гёзов у Флиссингена на Шельде.
— За здоровье Бонзота, храброго адмирала, и за смелое войско гёзов! — воскликнул капитан ван дер Лан и чокнулся с полковником Мульдером. Тот повернулся с поднятым стаканом к тюрингцу, но так как юнкер, погруженный в свою задумчивость, не заметил его движений, то он воскликнул в запальчивости: