Жена чудовища
Шрифт:
— Я в душ, потом поем.
Даже не обернулся. А вдруг… Вдруг у него кто-то есть? Вдруг завел любовницу? Тогда я ничего не понимала… Зачем он так был бережен со мной во время беременности? Если сейчас он был так холоден ко мне?
Не выдержала и разревелась. Надо было идти и греть ужин для мужа, но не смогла. Поднялась в комнату к сыну. Села на кресло, стоящее возле его кроватки, и просунула руку и сжала, слабенько так, сжала его крохотные пальчики. А по лицу текли слезы. Не знаю, сколько так просидела. Я так погрузилась в свои страдания, что даже не заметила, как в комнату вошел муж.
— Ты что здесь делаешь? — Абрам присел передо мной на корточки и перевел взгляд на сына, который во сне улыбнулся. Не удержались и улыбнулись оба. Все-таки я ему была благодарна за сынишку… Но что если… Но что если я ему была нужна только, как мать его ребенка? Или просто как инкубатор?
— Он такой замечательный… — прошептала я, всхлипнув.
Абрам повернулся ко мне. Нахмурился. Точно недоволен.
— Чего ревешь? — немного грубо спросил, а я не выдержала и разревелась пуще прежнего.
Абрам тяжело вздохнул, взял меня под локоть и аккуратненько вывел из детской комнаты. Привел меня на кухню и немного грубо усадил за стол. А сам сел напротив.
— Чего ревешь? — он требует ответ, а я сказать ни слова не могу. Душа рвется на части.
— Ты…т-ты меня не любишь! — выдавила я, — Тебе только сын нужен!
Несколько секунд Абрам смотрел на меня, словно на сумасшедшую.
— С чего такие выводы? — он взял меня за руку, — Я вроде повода не давал…
— Давал! — возмущенно воскликнула я и даже стукнула кулаком по столу.
Абрам приподнял брови, а потом расхохотался.
— Ты еще ножкой топни! — он щелкнул меня по носу. — Говори, что все-таки случилось. Говори, иначе заставлю.
Я все никак не могла совладать со своей истерикой. Тогда Абрам встал и налил мне стакан холодной воды.
— На, пей. И постарайся успокоиться.
Я выпила стакан с водой.
— Еще.
Он налил мне еще воды.
— На.
Я выпила.
— А теперь говори.
Я вздохнула и заговорила:
— Я стала тебе не нужна, ты специально задерживаешься на работе… Не обращаешь на меня внимание. Не целуешь, не обнимаешь… Словно я пустое место. Раньше так не было… Что изменилось? Я понимаю, что стала не такой привлекательной, как раньше…
Абрам вдруг стукнул кулаком по столу и тихо проговорил:
— Заткнись, — он поморщился, — лучше заткнись прямо сейчас. Пока чего лишнего не сказала. И давно в голове у тебя это дерьмо?
Я пожала плечами.
— Давно ли мои переживания стали дерьмом?
— Это пустые переживания. Понимаешь? Начнем по порядку. Во-первых, если я живу с тобой, значит, ты дорога мне. Во-вторых, если мне было на тебя плевать, я бы тебя вышвырнул. Не стал бы терпеть. И сын бы тебя не спас.
— Лишил бы меня сына?! — возмущенно прошипела я.
— Даже отвечать не буду.
— Ответь!
— Дальше, — Абрам сжал мои пальцы, — в-третьих, я не трогаю тебя, потому что жду, когда ты восстановишься после родов. Если тебе так хочется, буду зажимать тебя по углам. Есть еще вопросы?
Вроде то сказал, а вроде и не то.
— Зажимать по углам? Вот чего я достойна?
— Не то сказал, да? — Абрам виновато почесал затылок. — Прости, я тоже не железный.
Я тяжело вздохнула. Все же не до конца он понял меня. Не до конца.
— Я хочу, чтобы ты этого хотел. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне через силу…
Я не договорила, потому что Абрам силой притянул меня к себе. А потом… Потом страстный поцелуй похитил мое дыхание. Я цеплялась за него, отдавая ему всю себя.
— Люблю… Люблю… Люблю…- шептал Абрам, покрывая мое лицо хаотичными поцелуями. Прислонился лбом к моему лбу и тихо произнес, касаясь моих губ время от времени, — Никогда… И никому… Слышишь, никогда и никому таких слов не говорил. Что же ты творишь со мной? Разве не видишь, что с ума по тебе схожу. Какая ты… Какая ты стала. С каждым днем все лучше и лучше. Ты не знаешь, а я признаюсь… Ты спишь, а я сижу и смотрю на тебя. Налюбоваться не могу. Смотрю и холодею от страха. Вдруг ты захочешь уйти от меня? Вдруг разлюбишь? Ты не говоришь о любви, а я знаю, что любишь. Вижу по глазам твоим, по твоему дыханию, по сердцебиению. Но знай, — он запустил пятерню в мои распущенные волосы и больно сжал, — знай, что даже если захочешь, даже если умолять будешь… Я тебя не отпущу. Ни за что. Лучше сам убью, чем отдам кому-то. Моя ты. Жена моя. Мать моего сына. Любовница моя. Моя шлюха… Мне продолжать? Ты просто моя. Понятно? Так тебе яснее? — очередной грубый поцелуй.
— Отчетливо… — прошептала я, улыбаясь, — Люблю…
Люблю. Безумно.
* * *
Нам было невыносимо трудно. Оба молчуны. Обиды копились-копились, а потом нас обоих прорывало, и все налаживалось. Так и жили. Да, было трудно. Но мы любили друг друга. Мы уважали друг друга. И это было главное. Мы воспитывали нашего сына, который рос так быстро, так стремительно. Первый шаг, первое слово, первый зубик… Все это мы прошли вместе. И бессонные ночи с сынишкой прошли вместе, рука об руку.
Абрам все также редко говорил о любви. Но ту свою истерику я списала на постродовую депрессию. Материнство — это ежедневный труд. Без отдыха и выходных.
Но отцовство преобразило Абрама. Он стал чуточку мягче. Но был строгим с сыном. Так что добрым полицейским была я, а он был злым полицейским.
Когда Эльдари исполнилось два года, я вновь забеременела. И именно в эту беременность я очень часто вспоминала мать. Все эти годы мы искали ее. Я не теряла надежды. Сначала. А потом понимала, что все меньше и меньше оставалось надежды на благополучный исход. За четыре года мы так и ничего не нашли. Даже ее могилы. Про тело я уже молчу…
Надежда умирала.
Пока однажды не раздался звонок.
Трубку взял муж. Он побледнел. А потом перевел взгляд на меня. Я в это время сидела на полу и играла с сыном.
— Понял. Хорошо.
Абрам сбросил вызов и отложил мобильник.
— Что случилось? — спросила я, даже не подозревая, что сейчас будет просто взрыв.
Абрам провел ладонью по лицу.
— Нашли твою маму.
Сначала показалось, что я ослышалась.
— Что? — приподнялась я, придерживая небольшой животик.