Жена Эмиля. Наследник для Зверя
Шрифт:
Эмиль, любимый… Прощай.
Я разжала ладонь и об гроб ударила горсть ледяной, комковатой земли.
Смотрела, как зарывают мою любовь. Няня унесла ребенка в машину, а я смотрела на холмик, положив туда розу. Все, что от него осталось. Дождь со снегом били по цветам, шипели на горящих вокруг могилы свечах.
Когда умирает человек, любовь к нему остается. Это чувство всего сильней. Сильнее смерти.
Остается и…
Отравляет остаток жизни.
Горьким комком встает в горле. Везде его ищешь, своего любимого. До конца жизни светловолосые мужчины
Я ради тебя жила…
Ради тебя всё вынесла. Зачем мне всё одной, что я с этим делать буду? Я заныла сквозь зубы. Страшный звук. Стон смертельно больного, приговоренного: безнадежный, полный животной боли.
Я видела себя со стороны: худую женщину в темной шубе, которая качается перед свежезарытой могилой, заваленной цветами, как посмертным саваном.
Перед могилой мужа.
– Пойдемте в машину, госпожа Кац, – я позволила охраннику увести себя к черному джипу.
Снег с дождем ложились на изумрудную траву, пробившуюся вдоль тропинки. Странное зрелище… но на юге так бывает.
Меня усадили на заднее сиденье, няня передала ребенка. Сын – мой маленький Эмиль, не понимал, что происходит, голубовато-серые глаза серьезно смотрели на меня из мехового конверта.
Барабанная дробь дождя на лобовом стекле звучала обыденно и равнодушно. Как после этого жить? Мой единственный, любимый мужчина ушел, жестоко убитый, и этому чертовому миру наплевать. И врагов нет – с собой забрал, иначе я бы вычислила всех до одного и уничтожила, как бешеных собак.
– Как вы? – няня, добрая девушка, искренне смотрела мне в лицо. Им всем меня жаль. Я с изумлением поняла, что чувствую себя старше на пятьдесят лет: измученной, больной, ни во что не верящей.
Как я могу быть? Что ей ответить?
– Я хочу к нему.
Люди не сразу понимают и принимают правду. Сначала она тебя оглушает, затем лишает остатков разума. Я вернулась на кладбище ночью: не смогла поверить в его смерть. Что он там, под землей, а я еще здесь, дышу, плачу, живу.
Помню, как бродила по тропинкам ночного кладбища, словно дикарка. Смотрела на все через призму своей боли. Мир казался уродливым и ненужным.
Я нашла его могилу.
Пришла в себя стоящей перед памятником на коленях. В темноте она выглядела покинутой. Погасшие свечи, цветы в грязи. Уже завтра у роз появится сладковатый запах смерти из-за гниющих лепестков.
Из мрака на меня безмолвно смотрел Эмиль – с фото на памятнике. Как привидение. В нарисованных глазах мерещилась любовь, я мечтала поговорить с ним. И не хотела помнить, почему руки в грязи и крови, а пальцы сбиты и саднят. Почему сломаны ногти. Сознание было в сумерках, но они защищали меня от сумасшествия.
Да нет же, вру себе.
Конечно, я помню, почему сбиты пальцы.
– За что?! – прокричала я в нарисованное лицо. – За что ты меня бросил?!
На кладбище ночью не так, как
Я только что отбрасывала холодные комья земли и рыдала, понимая, что мне его не отрыть. Но не могла остановиться. Остановил меня печальный взгляд с памятника.
– Я люблю тебя! – прокричала я этим глазам. – Ты обещал, что все будет хорошо! Ты всегда меня обманывал! И когда мы встретились, ты обещал любовь, сказал, все будет здорово, а они меня… Ты говорил, что все исправишь! Лжец! Подонок!..
Я промокла, сорвала голос, знала, что мужа не вернуть, но не могла уйти. Будто это означало по доброй воле проститься навсегда. Признать: он там, под двумя метрами земли и на этом свете нам больше не свидеться.
– Не бросай меня, – горько разрыдалась я, руками упираясь в стылую землю. – Не бросай…
Я зажмурилась и ощутила, что за спиной кто-то есть.
– Дина, – меня обняли, и я дернулась, оборачиваясь. На мгновение показалось, что… – Дина, ласточка, я едва тебя нашел. Ну все, успокойся… Как я тебя понимаю.
Я обернулась, щекой прижалась к грубой куртке. Слезы катились по замерзшему лицу, но я затихла, пока мы обнимались на могиле. Андрей крепко прижимал меня к себе. Грязную, с отекшим лицом, в шубе, которая больше напоминала грязную крысиную шкурку. Он слышал, как я говорю, молю, спорю с умершим мужем. Веки стали свинцовыми – я не спала сутки или двое.
– Я не могу без него, – самозабвенно прошептала я.
Душа рассыпалась вновь и вновь. Андрей терял и знает, что я чувствую.
– Он меня бросил…
– Дина, – с искренним сочувствием пробормотал он. – Ты не поняла? Он тебя не бросил, он купил тебе новую жизнь. Освободил от криминала. Он тебя не обманывал… Теперь и вправду все будет хорошо.
Глава 54
Правая рука Андрея была плотно обмотана эластичным бинтом, грязным из-за возни на могиле. Взглянув в заплаканные отекшие глаза, он вытер мне слезы.
– Я сразу понял, где тебя искать, когда охрана всполошилась, – он обнял меня, и помог встать. – У меня машина рядом… Твои дуболомы у ворот дежурят, ждут, когда наплачешься.
Я шла с его поддержкой, он вывел меня через дыру в ограде, и подвел к темно-зеленой машине. Ни разу я не оглянулась, чтобы не увидеть памятника. В голове шумело после истерики и долгого крика. Заложенным носом было тяжело дышать. Я села на переднее сиденье и безвольно уронила грязные руки, с забитой под ногти землей.
– Не буду врать, что все пройдет, – вздохнул Андрей, рассматривая мои ободранные дрожащие пальцы. – Тебе нужно отвлечься, на сына, на жизнь... Найди работу и попытайся привести мысли в порядок.
– Не хочу, – выдавила я, глядя на мерцающий вдалеке фонарь.
– Как насчет уехать?
Боковым взглядом я видела, как Андрей смотрит на меня. Терпеливо, с надеждой, как ждущий пес. Через секунду наваждение пропало.
– Я сделал документы, ждал тебя, а ты не спустилась, ласточка. Я полночи под окнами стоял.