Жена криминального авторитета
Шрифт:
Зверев держит себя уверенно, спокойно, не выдавая никаких чувства. А есть ли они у него? Умеет ли он хоть что-то чувствовать?
Один короткий удар сердца, и его губы накрывают мои — осторожно, бережно, словно я полевой цветок, который нужно оберегать. Прикрываю глаза.
Сначала Марат будто бы стирает поцелуи чужих, проходясь по губам своими. А потом целует верхнюю, слегка высовывая свой язык, касается нижней в мягком жесте, отчего я приоткрываю губы, позволяя ему проникнуть глубже. Не понимаю, как это происходит, но вот меня обнимают за талию, притягивают к своему сильному телу другой рукой. Расслабляюсь, позволяя этим губам меня
На долю секунды от моих губ отрываются, дабы дать мне немного кислорода, что вдруг так жадно у меня отобрали. И потом он вновь завладевает моими губами, но уже жадно, словно дорвался до чего-то желанного и такого необходимого ему.
Марат целует жадно, требовательно, а я, словно тряпичная кукла, повинуюсь ему, делая всё то, что он хочет.
Сколько прошло времени?
Секунда… Минута… А может, целая вечность?..
Я потеряла счёт времени. Зверев отрывается от меня медленно, словно нехотя. И так же убирает с моей талии свои руки. А я глубоко дышу, пытаясь восстановить бешеный ритм своего сердца.
Все мои мысли куда-то испарились. Но стоило только теперь уже моему мужу от меня отступить на шаг, как все события вновь накатили на меня, словно холодная вода. Вновь принося моей коже озноб. А душе страх.
Закрываю глаза, опуская голову вниз, не чувствуя никаких препятствий в виде жёстких пальцев Зверева, что держали мой подбородок в своём плену. Прикусываю нижнюю губу, чувствуя до сих пор на своих губах его губы. А запах настоящего мужчины окутывает всё моё тело.
— Ты теперь моя жена, Аврора Зверева, — слышу над собой его низкий, чуть хрипловатый голос, а всю меня простреливает страх.
Глава 1
Аврора
На своём теле чувствую мерзкие, потные руки, и от этих ощущений всю меня выворачивает наизнанку. К горлу подступает тошнота. Чувствую, как по щекам текут холодные горькие слёзы, а с губ срывается жалобный крик-хрип о помощи. Но резко мне перекрывают доступ к кислороду — огромная ладонь закрывает мне рот, и я мычу в руку чудовища, что лапает меня другой, не менее противной, чем первая.
Мне страшно, холодно, больно и до одури одиноко. Прикрываю глаза и тут же вижу перед собой такое родное и любимое лицо самого дорогого на свете человека. Как она смотрит на меня, как улыбается, а в уголках глаз появляются морщинки, но это нисколько её не старит, а наоборот, только красит. Она самая красивая и самая лучшая. Мама. Я хочу к тебе. Спаси меня. Тяну к ней свои руки, но она ускользает всё дальше и дальше. Убегает от меня. А на меня накатывает всепоглощающий ужас, который накрывает как снежная лавина. И вот он-то мне и даёт толчок к действиям.
Руками пытаюсь оттолкнуть от себя незнакомца. Царапаю его руки, плечи, лицо — всё, куда могу только достать своими длинными пальцами с короткими, но острыми ногтями, лишь бы меня отпустили, не трогали. Умоляю всех богов мира, чтобы меня спасли. Чтобы хоть кто-нибудь прошёл мимо этой тёмной аллеи и заметил всё то, что здесь происходит — и спас бы меня от этого чудовища, который безжалостно издевается надо мной. Рвёт мою душу в клочья вместе с телом.
С каждой секундой мои силы слабеют, а душа умирает. Лёгкие горят, а сердце в страхе бешено бьётся, что, кажется, вот-вот оно разорвётся на части, и я умру. Умру здесь, на этом холодном асфальте, и меня никто не
С каждым мгновением утекающего, как вода сквозь пальцы, времени гаснет моя надежда, которая ещё теплится маленьким огоньком, что меня всё же найдут и спасут. Она сгорает как свеча во тьме. Я пытаюсь тянуться к ней, поймать злодейку, что ускользает, и удержать её. Но она всё слабеет и слабеет, постепенно угасая. И всё, что мне остаётся — это тьма, что окутывает меня своей пеленой. Принося моей душе лишь страх.
Чувствую, как что-то жуткое и большое упирается мне в бёдра, и от этого меня ещё сильнее накрывает парализующий страх. Застываю как мраморная статуя. В голове бьётся мысль о том, что я должна бороться до последнего и не дать случиться всему тому, что меня просто сломает. Я не смогу с этим жить. Не смогу даже существовать в этом мире, потому как буду чувствовать себя поломанной, осквернённой, грязной, которая недостойна ничего светлого в этой жизни.
Я бьюсь в истерике, изворачиваюсь, пытаясь спастись, но чувствую хлёсткую пощёчину, от которой моё лицо тут же начинает гореть, и я ударяюсь головой об землю. Меня пронзает адская боль. Простреливает сознание, а в висках бьётся набатом адское пламя. Из горла вырывается крик — отчаянный, беспомощный, словно я чувствую, что кричу в последний раз. Подступает тошнота.
Я чувствую страшную, резкую, разрывающую меня боль, я больше не могу кричать, у меня не осталось воздуха. Теперь я безмолвно прошу, молю неведомые силы помочь мне потерять сознание — я не хочу ничего чувствовать. Я хочу вообще перестать существовать — прямо здесь и сейчас. Я не хочу испытывать боль, которая всё нарастает, мне кажется, что я не смогу это вынести. Липкие руки шарят по моему телу, пронзаемому невыносимой болью. Я снова набираю в лёгкие кислород для очередного крика, но тяжёлый удар оглушает меня. Несколько мгновений слышу только лёгкий звон, после чего теряю сознание, принимая темноту, сгущающуюся вокруг меня, почти с благодарностью.
Когда сознание возвращается ко мне, возвращается и боль — моя верная спутница с этого дня. Я не могу ничего сказать, голос сорван, мне сложно пошевелиться, потому что любое движение всколыхнёт новую волну боли. Но кроме страха и боли я ощущаю что-то ещё. Что это? Нежность?..
Кто-то аккуратно и бережно гладит меня по лицу большими и тёплыми ладонями. Ресницы трепещут, и я открываю глаза, всматриваясь темноту и пытаясь разглядеть человека, что навис надо мной, словно коршун.
— Тише, девочка, — кто-то шепчет. — Не бойся. Я не обижу и другим не дам тебя в обиду, — в мой затуманенный разум проникает тихий, низкий голос незнакомца.
Я пытаюсь пошевелиться, и острая боль пронзает моё тело тысячами стрел вместе с пламенным огнём. С онемевших губ срывается жалобный стон-хрип, а я чувствую осторожное прикосновение рук к моей голове, которая будто стала в несколько раз тяжелее. Словно по ней били чем-то большим, мощным. Много-много раз.
Приоткрываю веки и вижу нечётко, размыто силуэт мужчины с широкими плечами — большой, сильный. И тёмные шоколадные глаза, что впиваются в меня — свет фонарей падает на его лицо. Я не вижу чётко, как он выглядит, но глаза цвета тёмного шоколада будто впились в мою душу навечно. Сердце пропускает удар.