Жена на одну ночь
Шрифт:
– Это не чья-то ложь, бабушка, а мои убеждения! Мои глаза и разум. Им я доверяю больше, чем чужим словам. Она солгала мне, бабушка. Понимаешь?
– И в чем же, скажи на милость? Что такого ужасного сделала эта девочка, чтобы как с цепи сорвался?
Осуждение в ее тоне. Такое открытое и явное задело за живое. Такое, что я не выдерживаю и выплевываю со злостью:
– Она не девственница! Этого достаточно?! Довольно веская причина, как думаешь?
Впервые в жизни я услышал, как моя бабушка ругается матом. Подобное
– С чего ты решил, что она не девственница?
– Я не буду обсуждать это с тобой.
– А с кем еще? Может матери скажешь? Она уж точно сделает все, чтобы сжить бедную девочку со свету. Если ты обвиняешь ее, я хочу знать, почему!
– У нее не было крови, – произношу тихо и чувствую, как краснею.
– И что?
Искреннее недоумение в ее тоне кажется абсурдным.
– Этого разве мало? Черт возьми, бабушка, я никому не позволю делать из меня рогоносца! Если бы она признавалась мне раньше, если бы сказала все честно...
– Ты бы никогда на ней не женился, – договаривает вместо меня, и я соглашаюсь. – Только не говори, что ты обвинил ее в этом после вашей первой брачной ночи!
– Обвинил! Потому что мне не нужен б/у товар. И она об этом прекрасно знала, вот и разыгрывала передо мной святую невинность.
– И поэтому ты решил, что вправе разбить ей сердце? Ты бросил ее? – очередной тяжелый вздох тупым лезвием проносится по моим натянутым нервам.
Перед глазами моментально темнеет, дыхание застревает поперек горла.
А как же мое сердце? Что на счет него, бабушка?
Мои мечты о доме, семье...
Разве они ничего не значат?
– И это ты называешь ее предательницей? – правильно истолковав мое молчание, произносит бабушка. – Ты – тот, кто поклялся всегда ее защищать, быть рядом и держать за руку. Тот, кого она любит всем сердцем... Какой же ты идиот, Арсен! Отсутствие крови в первую ночь еще не значит, что она не была девственницей! Неужели ты не знал этого? Спросил бы хоть у меня, дитя, прежде чем ТАК ужасно с ней поступить...
– Ч-что? – заикаюсь жалко.
Пытаюсь сглотнуть горечь, что ядом встала поперек горла и не могу.
Слова бабушки звенят в ушах приглушенным эхо.
Отсутствие крови – не доказательство.
И снова ее лицо перед глазами.
Красивое и такое печальное. Слезы и отчаянная мольба...
– Арсен... – сердце разрывает от того, как она это произносит. – Прошу поверь мне. Не делай этого с нами... Это же я. Твоя Лиана. Посмотри! Разве ты не видишь, как мне больно?
Кровь мгновенно отливает от лица, когда в памяти всплывают все те ужасные слова, какими ее называл. Я обидел ее. Обвинил в том, чего может никогда и не было...
А ведь она просила поверить ей! Умоляла выслушать, довериться...
Господи, что же я натворил?!
Обвинения бабушки – ничто
Я чувствую, как проваливаюсь в темную, холодную пропасть. Вижу, как земля уходит из-под ног и в этот самый миг яркая молния рассекает небо надвое. Гром оглушает, проносится бешеной вибрацией по телу. Колени подгибаются, и я цепляюсь за дверцу машины, чтобы не упасть.
Ныряю в салон, не видя перед собой ничего. Разворачиваюсь и гоню обратно. А в голове только одна мысль:
Пусть бабушка права окажется. Пусть будет права, господи. Я все сделаю, только бы вымолить у Цветочка прощение. Я излечу те раны, что нанес ей утром. Только бы подтвердилось. Прошу!!!
*Им тха – Мой мальчик (пер. с армянского)
Глава 8
Лиана
Прошел уже час, а его все нет и нет.
Я слышу, как в коридоре тикают старинные настенные часы. Каждая их дробь отзывается во мне глухой болью.
По мне словно танк проехал. Тело ломит, сводит очередной судорогой, натягивает и рвет на части.
Арсен не услышал меня. Он вообще меня не слушал.
Его жестокие болезненные обвинения еще звучат в этой комнате. Кажется, что каждый миллиметр воздуха пропитан ими. Злыми, ядовитыми высказываниями.
Противное эхо в моей голове произносит их, не замолкая ни на миг. А сердце болит так сильно, что хочется проткнуть грудную клетку чем-то острым. Вогнать кол прямо между ребер. Только бы не чувствовать этой ноющей, невыносимой боли...
Словно меня закрыли в непробиваемом вакууме и оставили умирать медленной мучительной смертью.
Я кажусь себе такой слабой... такой беспомощной. До мерзости.
Мне бы встать, собрать свои пожитки и уйти отсюда, уехать куда подальше.
От всего. От дома этого, от воспоминаний, что хранит эта спальня... И от него. Главное – от него.
Чтобы больше никогда не видеть этих глаз. Мертвых. Леденящих душу. Без единого проблеска понимая в ярко-серых грозовых глазах.
Он не поверил мне. Решил, будто я могла ему изменить...
И не знает, что мне даже от мысли, что меня может коснуться другой, становится тошно.
Я бы лучше умерла, чем позволила ЧУЖОМУ, не ему, дотронуться до себя.
А он даже слушать не стал. Не понял этого. И не поймет уже. Я знаю.
Закрываю глаза и снова его лицо вижу.
Такое злое. С холодной презрительной усмешкой, которая внушает мне больше страха, чем если бы Арсен кричал или даже пытался ударить.
Его безразличие убивает меня. Режет без ножа.
А я все продолжаю сидеть на полу комнаты, где еще несколько часов назад чувствовала себя счастливейшей из людей.