Жена напоказ 2
Шрифт:
К тому же Ренельд ещё не закончил изучение тех записей, что отыскались в лаборатории графа д’Амрана. Это оказалось весьма утомительным делом. Заклятие “холодного безмолвия” — не снималось, сколько бы Гаспар над ним не корпел. А значит, чтобы перенести формулы и заметки на бумагу обычными чернилами, пришлось сидеть у огня постоянно.
С Ренельда сошло семь потов, прежде чем он сумел скопировать хотя бы треть тех документов. И только угрозой отхватить ему руку с пером, Лабьет заставил его отправиться спать чуть пораньше, чтобы утром поехать в Энесси.
Но и здесь
Сыскари тайной охраны тихо переговаривались где-то на соседних дорожках сада. Ренельд спустился к тому пруду, где первый раз встретил Мариэтту. Весьма необычное вышло знакомство… Неловкое. И в то же время волнующее. К этой яблоне Ренельд её прижал. Целовал, кажется, или просто вдыхал аромат её разгорячённой кожи, предвкушая, как вот-вот коснётся губами? Сейчас он уже не мог вспомнить толком.
“Рен! — оклик Лабьета заставил его вздрогнуть, — я что-то тут нашёл. Но поднять не могу. Проклятые лапы”.
Ренельд заторопился к напарнику. Но не сразу его увидел — только обойдя куст жасмина заметил торчащий из него зад с длинным шипастым хвостом. Судя по тому, как пританцовывали лапы шинакорна, он и правда обнаружил нечто интересное.
— Что там?
Ренельд склонился и, когда Лабьет отошёл в сторону заметил среди травы слегка влажную от росы записку. Поднял её и развернул. Чернила сильно расплылись: похоже, намокала она не раз — но слова ещё можно было разобрать.
“Я искренне восхищён... Но, к сожалению... много людей. Прорват… становится совершенно невозможно. Потому умоляю ...беседке у фонтана. Прошу ...просьбе предосудительно. Это всего лишь прогулка и попытка узнать вас...
Ксав... Ламьер”.
Похоже, здесь эту записку обронила та, кому она предназначалась. Конечно! Убегала Мариэтта в спешке, словно встретила у пруда чудовище. Казалось бы, в этом послании не было ничего необычного. Братец был склонен к подобным жестам, да и о своей симпатии к вдовушке рассказал сразу. Но вот один момент никак не укладывался в сложившуюся картину: записка была написана не почерком Ксавье.
“Ну! Ты так и будешь молчать?” — возмутился Лабьет.
— Похоже, кто-то хотел выманить Мариэтту в сад. В день бала в честь выпуска Ксавье из Санктура, — проговорил Ренельд, аккуратно сворачивая послание.
“Ты узнаёшь почерк?”
— Нет. Но придётся это выяснить. Может быть, тогда станет понятно, кому нужна была эта привязка. Кто-то орудует в моём фамильном имении. Как давно? И как он до сих пор скрывается?
“Рен… Может лучше спросить насчёт записки у мадам Конфетки?” — осторожно предложил шинакорн, вертясь у ног.
— Да, конечно спрошу.
Вместе с гвардейцами они обошли оставшуюся часть сада. Обратно к дому Ренельд вернулся, по колено испачканный в пыльце, какой-то трухе и прилипшим к ткани обрывкам травинок. Стряхивая со штанин следы долгих похождений, он остановился у заднего крыльца. Из-за предграды дверей и окон уже доносились голоса съехавшихся на бал гостей. Кто-то прибыл ещё накануне, чтобы насладиться прогулками по живописным окрестностям. Повсюду суетились слуги, кое-где в саду можно было встретить тех, кто вышел
Уже собираясь зайти в дом, Ренельд ещё раз огляделся, подозвал к себе Лабьета, который ещё бегал поблизости — и вдруг пробежавший по заднему двору ветерок донёс до него необычную прохладу чужой ауры — тёмной. Она всегда ощущается иначе.
“Чуешь?” — тоже насторожился Лабьет.
— Где-то близко.
И они, словно две охотничьи собаки, пошли вдоль тающего следа, который вёл в дом. Он то терялся среди аур гостей-магов, то вновь возникал, кажется, в самых неожиданных местах. Ренельд рассеянно кивал на приветствия, а матери, которая попалась навстречу, в ответ только махнул рукой — потом.
И как бы шлейф сумрачной силы ни петлял по дому — а в итоге вывел в женскую его часть. Дальше и дальше — пока не потерялся за дверью одной из комнат.
“Это же покои Конфетки!” — шинкорн удивлённо дёрнул ушами.
— Проклятье… — выдохнул Ренельд и резко, без стука, вошёл внутрь.
“Береги голову, Рен!”
— Ваша светлость! — окликнул его кто-то из служанок в небольшом будуаре.
Но Ренельд даже не повернул головы. Ведомый чутьём, миновал его напрямик и открыл дверь спальни.
Женский визг сразу вонзился в уши. Вот зачем, скажите на милость, визжать? Разве этим можно кого-то отпугнуть?
“У меня чуть голова не треснула!” — пожаловался Лабьет.
Но визжала, как ни странно, не Мариэтта, а служанка, которая как раз собиралась помочь ей одеться. На пуфике возле украшенного хитрыми завитками трюмо, облокотившись на столик, сидела Ивлина дю Пойр — она уставилась на вошедших со спокойным любопытством. Эту девицу тоже мало чем проймёшь.
И наконец графиня повернулась к Ренельду, ещё не понимая, видно, что за шум. Тонкая, изящная: в кружевных панталонах чуть выше колен, сорочке с короткими рукавчиками и корсете поверх. Её янтарные глаза возмущённо округлились. Она схватила с кресла халат и прикрылась им, но подол зацепился за спинку — и одна её стройная, обтянутая чулком ножка так и осталась на виду.
— Что происходит?! Кто так врывается? Вы с ума сошли?
“Сколько вопросов разом!”
— Месье де Ламьер! — с укором проговорила аспирантка.
Разве что головой не покачала. Ещё одна дуэнья — мало было мадам Хибоу!
— Выйдите! — велел Ренельд, никак не реагируя на осуждения в глазах женщин. — Мне нужно поговорить с невестой наедине.
— Это неподходящее место, — нахмурилась Мариэтта.
“Ещё скажи, нужно записаться на аудиенцию, — хмыкнул Лабьет, рысцой проходя дальше. — Ну, Конфетка…”
— Самое подходящее, — возразил Ренельд.
Ивлина переглянулась с графиней и всё же встала. Вместе со служанкой они покинули спальню. А Ренельд, убедившись, что женщины и правда ушли, вновь повернулся к Мари. Окинул её медленным взглядом, чувствуя, как в груди становится как-то слишком жарко. И этот жар медленно начинает сползать ниже.
И вместе с тем, как дышать становилось легче, шевелить ногами — гораздо тяжелее.
“Рен!” — бодрый оклик Лабьета воткнулся в слегка расплавившийся мозг, словно кол.