Жена наверху
Шрифт:
Эдди убил Бланш.
Он убил ее и мог убить меня.
Эдди, мой муж, мой партнер. Человек, которого, казалось, я так хорошо знала; который улыбался мне в день нашего знакомства с такой нежностью в глазах; который всегда так внимательно слушал, когда я рассказывала о прошедшем дне, о своих делах, о своих мечтах, помнил маленькие, незначительные детали – например, мой любимый острый соус или то, что я предпочитаю пить кофе с одним пакетиком обычного сахара и одним пакетиком сахарозаменителя.
Этот человек, мой Эдди – убийца.
Если я начну слишком много думать об этом, мне захочется кричать, а я боюсь, что если начну кричать, то уже не остановлюсь. Поэтому я делаю глубокие вдохи, хотя дыхательная схема – вдох на четыре счета, задержка дыхания на четыре счета, выдох на шесть – напоминает мне о занятиях йогой, которые мы с Бланш посещали вместе в прошлом месяце.
Боже, прошел всего месяц. А кажется, будто целая жизнь.
Эдди не заговорил со мной, просто оставил еду и воду на столе и вышел. После его ухода я легла на пол и заплакала, дрожа так сильно, что застучали зубы.
Как меня угораздило выйти замуж за монстра и ничего не замечать до тех пор, пока не стало слишком поздно?
Сегодня снова приходил Эдди, принес еще воды и еды. На этот раз я попыталась
Прошло два дня с тех пор, как Эдди приходил в последний раз, и за это время я почувствовала, что становлюсь спокойнее, рассудительнее. Я по-прежнему не понимаю, в чем заключается его план, почему он держит меня здесь, почему я не на дне озера с Бланш. Но должна быть причина, и я собираюсь ее выяснить.
Я должна быть умной. Умнее Эдди.
Это единственный способ выбраться отсюда живой.
Беа не собиралась опаздывать, но повсюду были пробки, да и дождь усложнял передвижение.
К тому времени, как Беа заходит в их с подругой любимый ресторан «Ла-Пас» и пробирается в кабинку на место напротив Бланш, та уже допивает вторую «маргариту», а стоящая на столе корзинка с чипсами почти опустела. Дождавшись, пока подруга сядет, Бланш делает знак официанту, указывая на свой бокал, затем на Беа, которая старается не выказывать раздражения: обычно она берет «маргариту», просто как раз сегодня вечером не собиралась пить. У Беа явно не очень хорошо получается, потому что ее голос звучит резче, чем хотелось бы:
– Три «маргариты» во вторник, да?
Бланш только пожимает плечами и макает очередной чипс в соус сальса, поданный в маленькой синей чашке.
– Если есть возможность, почему бы и не развлечься! – произносит она весело и, на взгляд Беа, наигранно.
В последнее время с Бланш что-то не так, но Беа никак не может понять, что именно. Возможно, причина в Триппе; они с Бланш женаты всего год, но в их отношениях уже чувствуется надлом, напряжение. Как раз на прошлой неделе Беа заглянула к ним в гости пропустить по стаканчику и два часа напролет наблюдала, как супруги постоянно придираются друг к другу, обмениваются небольшими колкостями и мелкими оскорблениями под видом любовных признаний. Теперь, сидя напротив Бланш, Беа видит, что веки у подруги слегка припухли, а кожа потускнела. Она жалеет, что ляпнула такую глупость насчет третьей «маргариты».
Когда перед ними ставят напитки, Беа поднимает тяжелый бокал с посыпанным солью краешком и касается им бокала Бланш.
– За нас! – произносит она. – И за то, что мы больше не пьем те чудовищно калорийные коктейли, которые подавали в «Эль-Калор».
Как Беа и хотела, ее слова заставляют Бланш слабо улыбнуться. «Эль-Калор» – дешевое мексиканское заведение, располагавшееся неподалеку от Айви-Ридж, где они с Бланш учились в подростковом возрасте. Подруги заходили туда почти каждый пятничный вечер, хотя им было далеко до совершеннолетия, и заказывали самый отвратительный в меню коктейль «маргарита», замороженную смесь, которая подавалась в гигантских пиалах и имела ярко-красный, или синий, или неоново-зеленый цвет, окрашивавший губы и зубы. У Беа до сих пор сохранилась сделанная в выпускном классе фотография, на которой они с Бланш показывают в камеру языки. У Бланш язык фиолетовый, у Беа – алый, их глаза сияют от спиртного и юности. Она обожает эту фотографию. Она скучает по этим девочкам. Возможно, сегодня вечером у них есть шанс хоть немного воскресить былое?
Бланш берет в руки меню, и Беа видит браслет на ее запястье. Невольно она тянется к руке Бланш, чтобы рассмотреть его: это красивый тонкий серебряный обруч с изящной подвеской в виде знака зодиака Бланш, Скорпиона, украшенного бриллиантами.
– В следующем году мы запустим в продажу нечто подобное, – сообщает Беа, поворачивая запястье Бланш, чтобы лучше видеть браслет. – Но мы сделаем эмалевую подложку для подвески и цвета камушков на выбор. Я подарю тебе такой.
Бланш отдергивает руку, локтем едва не опрокинув бокал. Это движение настолько внезапное, настолько агрессивное, что еще пару мгновений рука Беа продолжает висеть в воздухе над чипсами и сальсой.
– Мне нравится этот браслет, – возражает Бланш, глядя в меню и стараясь не встречаться взглядом с Беа. – Мне не нужен еще один.
– Я просто подумала… – начинает Беа, но тут же, умолкнув, берет свое меню, хотя всегда заказывает одно и то же.
Бланш тоже утыкается в меню с таким видом, будто разгадка тайн Вселенной закодирована среди различных вариантов буррито и энчилад. Воцаряется тяжелое и неловкое молчание, и Беа пытается вспомнить, когда в последний раз испытывала такое в компании Бланш. Той Бланш, которая стала ее лучшей подругой с тех пор, как взволнованная четырнадцатилетняя Беа впервые оказалась вдали от дома и пыталась вписаться в коллектив учеников новой шикарной школы.
Официант принимает их заказы, привычные для обеих: зеленые энчиладас для Беа и суп-тортилья для Бланш, – и та же гнетущая тишина возвращается. Беа уже подумывает сделать вид, что просматривает сообщения в телефоне, но тут Бланш произносит:
– Ну как там твой парень?
Очередной всплеск раздражения охватывает Беа.
– У Эдди все хорошо, – отвечает она, сделав особое ударение на имени, которое Бланш почему-то никогда не упоминает.
Для нее он всегда «твой парень», иногда «этот парень», а однажды за обедом с подругами из Айви-Ридж Бланш назвала его «паренек Беа». Подобные пренебрежительные фразы в адрес знакомых Беа часто слышала от Бланш на протяжении многих лет, но прежде никогда не получала их в свою сторону, и в итоге она встала и ушла прямо в разгар того обеда.
Теперь Бланш допивает остатки «маргариты» и послушно повторяет:
– Эдди. – Сложив руки на столе, она наклоняется вперед, рискуя попасть рукавом туники в пиалу с сальсой, стоящую у запястья.
– Я ни за что не стала бы доверять мужчине, который носит такое прозвище. Ну, типа, взрослому мужчине. Если тебя зовут Роберт, ради всего святого, не будь Бобби, понимаешь? Или Джонни вместо Джона.
– Точно, – не может удержаться Беа. – Например, когда к имени парня нужно добавлять приставку «третий», но все зовут его Трипп.
Бланш хлопает ресницами, но затем, к удивлению Беа, начинает смеяться и откидывается на спинку сиденья.
– Ладно, туше, сука ты этакая, – говорит она, но в ее голосе нет настоящей злости.
Беа чувствует, как напряжение уходит, и гадает, удастся ли все-таки спасти этот вечер, но тут Бланш снова наклоняется и берет ее за руку. Беа видит, что подруга уже пьяна, третья «маргарита» завершает работу, начатую первыми двумя, и хватка Бланш на удивление крепкая.
– Но серьезно, Беа. Что ты знаешь об этом парне? Ты встретила его на пляже. Кто возвращается из отпуска с парнем?
– Вообще-то с женихом, – отвечает Беа, глядя Бланш в глаза. – На прошлой неделе он сделал мне предложение. Вот почему я позвала тебя поужинать вместе. Хотела рассказать тебе эту новость. Сюрприз!
Беа смущенно прижимает
Нет.
Бланш, ее самая лучшая подруга во всем мире, не выдает ничего подобного. Вместо этого она откидывается на спинку сиденья, приоткрыв рот от изумления. Сейчас Бланш – блондинка, ее волосы выкрашены хорошо, но цвет слишком резкий для нее, и на мгновение Беа показалось, что перед ней сидит незнакомка. В следующее мгновение Бланш снова пожимает плечами и позвякивает кубиками льда в стакане.
– Что ж, хотя бы позволь Триппу составить для тебя брачный контракт.
Приносят еду, и, пока официант расставляет тарелки, Беа лишь сверлит Бланш взглядом. Дождавшись ухода официанта, она придвигается, чтобы прошипеть:
– Ну спасибо. Очень по-дружески.
Бланш всплескивает руками, отчего серебряный браслет скользит вниз по ее тощему запястью.
– Что ты хочешь от меня услышать, Беа? Что я счастлива за тебя? Что я считаю отличной идеей выйти замуж за очень сексуального парня, который недавно подошел к тебе на пляже?
– Все было не совсем так, – возражает Беа, кладет салфетку на колени и оглядывается.
Они стараются говорить тихо, но Беа все равно кажется, что здесь вот-вот разыграется сцена из сериала «Настоящие домохозяйки Бирмингема», а ей бы ужасно этого не хотелось. И прежней Бланш этого бы тоже не хотелось, но кто знает, чего ожидать от этой новой Бланш – слишком худой, слишком пьяной, слишком белокурой?
– Ты не понимаешь, – настаивает Бланш. И вот теперь женщина за соседним столиком смотрит на них, слегка приподняв брови. – Теперь ты богата, Беа. И не просто, типа, обеспечена, как многие другие люди, ты не преуспевающий адвокат или врач. Ты на пути к тому, чтобы получить Все Чертовы Деньги Мира, и твой парень это знает.
– И поэтому он заинтересовался мной, так? – Беа чувствует, как ее лицо пылает, хотя все остальное тело остается холодным. – Потому что я богата. Что, кстати, тоже тебя бесит. Очевидно, тебе больше нравилось со мной дружить, когда я была каким-то… каким-то дурацким объектом благотворительности для тебя.
Бланш в ответ усмехается и откидывается назад с такой силой, что стенка кабинки дребезжит.
– Ладно, как скажешь. Я просто переживаю за тебя и хотела напомнить, что нельзя так сильно привязываться к первому встречному, но, судя по твоей реакции, вижу, что зря сотрясаю воздух.
Беа уже дрожит, кусок не лезет ей в горло, она отодвигает тарелку и берет стакан. Лед растаял, «маргарита» стала соленой, кислой и слишком крепкой, но Беа все равно допивает коктейль.
– Я просто хочу, чтобы ты была осторожней, – говорит Бланш, и выражение ее лица смягчается. – Ты его почти не знаешь. Сколько вы вместе? Месяц?
– Три месяца, – отвечает Беа. – И я знаю все, что необходимо. Я знаю, что он любит меня, и я знаю, что люблю его.
– Точно. Потому что ничего, кроме любви, безусловно, не имеет значения. – Бланш морщится.
– Я понимаю, что у тебя сейчас с Триппом не все гладко…
– Дело не в «гладкости», – возражает Бланш, изобразив пальцами в воздухе кавычки. – Просто брак – это гораздо больший труд, чем ты думаешь. – Затем она качает головой и кладет вилку. – Но, с другой стороны, он сексуален, а ты богата, так что, возможно, вам обоим будет легче. Возможно, в этом и есть секрет.
Гнев покидает Беа так быстро, словно кто-то переключил тумблер.
Бланш ревнует ее. Вот в чем все дело. Ревнует к деньгам, к ее успеху, а теперь еще и к мужчине. Беа и представить себе не могла, что Бланш когда-нибудь захочет чего-то, как у нее, а теперь та хочет всего. Поэтому Беа, испытав облегчение, нежно берет Бланш за руку.
– Мы можем заключить перемирие? – тихо спрашивает она. – Потому что получится очень неловко, если моя подружка невесты не будет со мной разговаривать.
Бланш фыркает, но через минуту пожимает руку Беа в ответ.
Часть III
Джейн
Я и не подозревала, что простыни в действительности могут пахнуть мягкостью, но простыни Эдди пахнут ею. Каждое утро, проснувшись в этой большой кровати с мягкой обивкой, я подношу простыни к носу и вдыхаю их запах, удивляясь, как же мне так чертовски повезло.
Прошло две недели с тех пор, как я более или менее переехала к Эдди. Уже две недели я наслаждаюсь мягким постельным бельем, а днем валяюсь на роскошном диване в гостиной и смотрю дурацкие реалити-шоу по огромному телевизору.
Никогда отсюда не уйду.
Я медленно вылезаю из кровати, зарывшись пальцами ног в роскошный ковер, словно созданный для этого. Спальня шикарна во всех отношениях – темное дерево, глубокий синий цвет, редкие всполохи серого. Нейтрально. По-мужски. Я догадываюсь, что это одна из комнат, где Эдди избавился от стиля Беа; раньше, держу пари, эта спальня была оформлена в таких же повторяющихся ярких оттенках, как и весь дом: цвет морской волны, шафранно-желтый, насыщенная фуксия. Но сейчас хозяин комнаты – Эдди. А теперь и я.
Когда я вхожу в кухню, Эдди уже стоит там, одетый для поездки на работу. Он улыбается мне, чашка кофе дымится в его руке.
– С добрым утром. – Он подает чашку мне.
В первое утро моего пробуждения здесь Эдди приготовил для меня черный кофе без сахара, как и в день нашего знакомства. Я смущенно призналась, что на самом деле не очень люблю черный кофе, и теперь в моем распоряжении есть дорогой вспениватель молока и всевозможные недешевые ароматизированные сиропы. Сегодня из чашки пахнет корицей, и я полной грудью вдыхаю аромат, прежде чем сделать глоток.
– Даже не знаю, как тебе в этом признаться, но я сплю с тобой только ради кофе, – говорю я, и Эдди подмигивает мне.
– Мое умение готовить отличный кофе – действительно единственная лучшая черта во мне.
– Думаю, у тебя есть и еще парочка неплохих черт, – отвечаю я. Эдди смотрит на меня, вскинув брови.
– Всего парочка?
Большим и указательным пальцами я показываю ничтожный промежуток, и смех Эдди согревает меня почти так же, как кофе. Он мне нравится, это невозможно отрицать. Дело не только в доме или деньгах, хотя я очень заинтересована в таких вещах, это уж точно. Но быть в отношениях с Эдди… хорошо. И ему нравлюсь я. Не только мой вымышленный образ, но и то настоящее, что я ему в себе открыла. Думаю, я хочу открыться ему по-настоящему еще больше, а такого желания у меня уже давно ни с кем не возникало.
Повернувшись обратно к раковине, Эдди споласкивает свою чашку и спрашивает:
– Итак, что у тебя сегодня на повестке дня?
Все последние две недели я ждала этого момента, надеясь, что Эдди поинтересуется, как прошел мой день, потому что я все еще выгуливаю этих чертовых собак. Я могу оставаться в доме Эдди, есть еду, которую он покупает, но во всем остальном мне по-прежнему приходится рассчитывать только на себя: заправлять машину, покупать одежду и все такое прочее. Формально мне еще нужно платить за квартиру.
– Собаки, – коротко отвечаю я, и Эдди смотрит на меня, чуть нахмурившись.
– Ты все еще этим занимаешься?
Теплота, которую я к нему испытывала, немного рассеивается. А чем, по его мнению, я целыми днями занимаюсь? Просто сижу и жду его возвращения? Скрывая досаду, я поднимаюсь с табурета и пожимаю плечами.
Конец ознакомительного фрагмента.