Жена-незнакомка
Шрифт:
Глава 13
Старинный зал, в котором мало уже что осталось от старины, а наслоения последующих веков удачно скрывались драпировками, картинами и прочими украшениями, мог вместить до ста человек, и притом здесь можно было устраивать танцы. Ужин накрыли в следующем – там ранее располагалась оружейная, а позже устраивались торжественные приемы. Устраивались раньше, в те времена, когда были живы родители Раймона. Сам шевалье не собирал здесь гостей. Да и когда? Даже зимой, приезжая в Марейль, он предпочитал проводить время в кабинете, а немногочисленных друзей принимал в семейной гостиной и столовой.
Однако Жанна решила, что для первого большого бала, который дают супруги де
Чета де Марейль встречала прибывающих гостей, имена которых громко объявлял слуга, в бальном зале неподалеку от входа. Все, кто проходил в высокие двери, первым делом осматривались, и до ушей Жанны неизменно долетали восторженные вздохи. Она всегда любила сочетать цвета, однако во время жизни в Кремьё не видела возможности полностью отдаться своим фантазиям. А сейчас у нее имелись для того деньги, возможности и время, и потому она создала настоящую летнюю сказку в бледно-сиреневой и зеленой гамме, с добавлениями ярких цветов, однако без чрезмерности. Сама она надела сиреневое платье, а Норбер, окончательно вступивший в заговор с хозяйкой, помог подготовить для Раймона темно-зеленый костюм, и вместе они смотрелись потрясающе. Жанна видела, как восхищенно оглядываются вокруг гости, многих из которых она уже знала, и как освещаются радостью лица. Пускай радость показная (в некоторых случаях это точно было так), однако комплименты хозяевам высказывались непрерывно. Да и Раймон казался довольным. Хотя в то, что его в действительности волнует, как украшен дом, Жанна при всем желании поверить не могла.
Он казался сегодня другим – одновременно и более сосредоточенным, чем обычно, и более расслабленным. Жанна сначала не могла понять, чего не хватает в его лице – чего-то уже привычного, – однако затем ее осенило. Исчезло то хмурое напряжение, что раньше присутствовало постоянно. Разгладилась складка между бровей, и уголки губ приподнялись. Весьма похоже на улыбку! Вот так история. Может, следовало с бала начинать, а не с разговоров?
– А вы утверждали, что не любите увеселения, – заметила Жанна, когда выдался перерыв в прибытии гостей и к чете никто не подходил. – Но сейчас выглядите довольным.
– Да вы читаете в моем лице, как в книге, мадам! – иронично поклонился Раймон. – Но вы угадали. Я и вправду доволен. Я знаю большинство наших соседей и рад их видеть, а еще мне нравится, что вы устроили все без излишней пышности. Король не так давно умер, поэтому достойный траур все-таки следует соблюдать.
– О, так мне полагалось украсить зал черными лентами?
– Нет, это было бы слишком. Однако вы сумели так хорошо и легко все сделать, что даже такой чурбан, как я, смог оценить.
– Не называйте себя чурбаном, Раймон. Кто вам сказал подобное? А как же стихи, что вы однажды цитировали в своем письме?
– Ну, по правде говоря, я стянул у герцога книжку и переписал. Вы разочарованы?
– Нет, потому что вы лукавите, ваши рассуждения вас выдали тогда. Не смейте казаться хуже, чем вы есть, Раймон. Я вам этого не позволю.
Если шевалье де Марейль и имел что ответить на эту довольно самоуверенную фразу, он не успел: подошло очередное шумное семейство, почтившее прием своим присутствием, и слова, каковы бы они ни были, так и остались непроизнесенными.
Жанна решительно держала мужа под руку, теплую даже под двумя слоями ткани. Да, они с Раймоном прикасались друг к другу и прежде, но почему именно сегодня это прикосновение заставляет сердце биться быстрее,
Гостям предлагались шампанское, вино и легкие закуски. Музыканты заранее настроили инструменты, а потому танцы могли начаться в любой момент. Но пока гости переходили от группы к группе, оживленно общаясь. Раймон выслушал множество историй, которые за время его отсутствия успели не только завершиться, но и порасти мхом, и многословных воспоминаний – это от представительниц старшего поколения. Престарелые тетушки и бабушки вспоминали родителей шевалье де Марейля, его самого, когда он был «всего на вот столько от пола», и Раймон принимал это серьезно, с неизменным выражением лица. Жанна не могла угадать, что он думает сейчас: сердится, выслушивая болтовню, которую, кажется, терпеть не может, или посмеивается, или просто философски ожидает, когда это завершится.
Не в последнюю очередь чета де Марейль подошла и к Бальдрику с Элоизой. Барон де Феш, которого Жанна до сих пор видела в повседневных костюмах (их Бальдрик демонстрировал дамам ровно два – черный и серый), сегодня из уважения к хозяевам оделся наряднее. Свет свечей переливался на драгоценных камнях, которыми был украшен его пурпурный камзол, а пряжки на начищенных сапогах сияли, будто два маленьких солнца. Пустой рукав, как всегда, аккуратно заправлен за пояс. В ярком костюме барон казался массивнее, и Элоиза в ее темно-сером наряде, которому она нечасто изменяла теперь, смотрелась рядом с ним довольно хрупкой. Однако эти двое явно были довольны обществом друг друга: когда Марейли подошли, Элоиза смеялась (дело довольно редкое), а Бальдрик говорил ей что-то беззаботным голосом, подбрасывая дрова в костер ее веселья.
Барон поклонился Жанне.
– Мадам! Позвольте же снова выразить восхищение вашей красотой. Я должен заметить, что все присутствующие дамы сегодня прекрасны. – При этом он бросил недвусмысленный взгляд на Элоизу. Жанна видела, той нравится комплимент, и хотя обе они понимали, что барон – очень галантный кавалер, никогда не забывающий о чувствах дамы, – все равно было приятно.
– Благодарю вас, сударь. То же самое можно сказать и о присутствующих мужчинах.
– Вот и кстати! – воскликнул Бальдрик, окидывая заинтересованным взглядом Раймона. – Вы, мой друг, совсем иначе смотритесь, чем после приезда! Похоже, Гассион был прав, и вы вскорости окончательно перестанете напоминать ходячий труп.
– Не поминайте Гассиона всуе, – проворчал Раймон. – И давайте оставим воспоминания за стенами этого зала. Что же, моя дорогая, – обратился он к Жанне, – похоже, все ждут, когда мы откроем бал.
– Не стоит заставлять наших гостей ждать слишком долго, – кивнула она.
Конечно, Жанна раньше училась танцам. Пока у родителей оставались какие-то средства, для сестер де Кремьё нанимали учителей. Своего преподавателя изящных прыжков на натертых полах Жанна запомнила надолго, так как был он одышлив, усат и весьма неповоротлив, хотя танцы – вот удивительно! – знал. Он научил ее основным шагам, а уж после образование продолжила Элоиза, показав, как изящна и легка может быть дама даже в тяжелом платье.