Жена по наследству

Кьют Аля

– Привет, - махнула я рукой родственничку.
– Не обнимай меня, пожалуйста. Ты весь мокрый.

– Тренировка, - объяснил и одновременно похвастался Марик. — Ты тут какими судьбами?

– Устраиваюсь на работу.

Марат приподнял бровь, изображая скепсис, но в вдруг его озарило.

– Это как-то связано с тем, что теперь мой суровый бразер неистов в танце, как молодой Элвис?

– Да, - ответила я просто.

– Как это работает?
– неожиданно потребовал он ответа, и я не без липкой

брезгливости вспомнила допросы следователей из СК, с которыми нельзя было врать или даже забыть мелкие подробности.

– Что? — переспросила я, немного теряясь от новой ипостаси Марата.

– Как ты заставила Руслана танцевать?

– Я не заставляла. Немного направила. Нельзя заставить человека делать то, что он не хочет.

– Руслан ненавидит танцевать. Он никогда не хотел этого. Я знаю. Всю жизнь с ним живу, - неожиданно жестко настаивал на своем Марик.

Я не собиралась с ним спорить, но вполне могла показать, что он ошибается.

– Иногда мы сами не знаем, чего хотим. Я сняла ботильоны и прошла к зеркальной стене.

– Руслан никогда не хотел танцевать...
– повторил Марат.

Поднявшись на носки, я сделала несколько мелких шагов вдоль зеркала, крутнула головой и сложила руки напротив сердца, как для молитвы, прикрыла глаза и ответила: - Человек может не хотеть танцевать, но он всегда хочет быть счастливым. Руслан не исключение. Иди-ка сюда.

Я поманила Марата пальцем, точно зная, что он подойдет. Он встал позади меня, и я открыла глаза. Кажется, Марат ждал чего-то ужасного. Я понятия не имела, что буду делать сейчас. Но один его взгляд, наклон головы и чуть приоткрытые губы сказали мне слишком много.

Хаос мыслей прояснился, оставив в моем разуме слова и мотив-набатом, который я сразу напела:

– Нельзя, не коснувшись уст,

Утолить нашу душу...

Я протянула руку, и Марат неожиданно принял ее, сжав в своих пальцах. Открыт и готов. Я забрала у него ладонь и отбежала в сторону. Марик стоял, как вкопанный, только следил за мной глазами.

– Не простое бесстыдство к тебе вопиет! Просты ...

Только речи и руки...

– выкрикнула я, доставая телефон.

Поиск быстро откликнулся музыкой и через мгновение мои движения и речь обрели почти осязаемый темп. Я вернулась к Марату и пропела ему прямо в лицо.

– Есть великая тайна, молчанье на ней как перст.

Он стал белее мела. И теперь я могла управлять его телом. Это было сложнее, чем с Русланом. Все же муж доверял мне намного больше, особенно по части прикосновений. Марат же сначала раскрылся морально. Он впитывал мои слова, смотрел и слушал, но двигался за мной неохотно.

Мне пришлось еще трижды отходить от него и возвращаться. Только тогда он стал пластичным, податливым и, кажется, растворился в музыке и песне.

– Ведь это последний всплеск!

Понесли

мои кони! С отвесного гребня — в прах —

Я наездница тоже! Итак, с высоты грудей,

С рокового двухолмия в пропасть твоей груди!

– декламировала я, а он вздрагивал и с каждым словом прекращал сопротивляться.

Я не первый раз это видела, но каждая персональная проработка боли все равно откликалась во мне триумфом. Я входила в нирвану вместе с партнером и не отпускала, пока он не проживал все до конца. Я вела его к свету. Или к тому месту, откуда виден свет.

– Сумей же! Смелей же! Нежней же!

Отклик у Марата был сильный. Это не обида, что я проживала с Русланом, а гнев и бессилие. И тонна страсти, которую Марат держал, как плотину.

– Ученическим стилосом знаки врезать...

О пусть Ипполитову тайну устами прочтет твоя ненасытная Федра...

Я отошла, позволяя ему прожить танец до конца самостоятельно. Ему не нужна была поддержка. Он все знал сам, все принимал и... бездействовал.

Когда музыка кончилась, Марат стоял так, как я его оставила, перед зеркалом. Лишь голову опустил. То ли в знак смирения, то ли отрицания.

Я присела на пол, чтобы подождать, когда он вернется. Удивительно, каждая сессия такая разная. Пожалуй, я еще не готова к персональным занятиям. Они забирают много энергии.

– Как ты это делаешь? — спросил Марат, присев рядом со мной на пол.

– Не знаю, - ответила я честно.
– Я изучала терапию, но личные практики всегда очень импровизированные. Здесь я буду делать нечто иное. Групповые практики позитивнее, не такие глубокие. Они прорабатывают поверхностное, не копая глубоко.

Марик вздохнул, как бы признавая, что в нем я поковырялась весьма неповерхностно. Он продолжал переживать так же скупо, и мне это не нравилось. Его боль не ушла. Он встретился с ней, но не смог победить или отпустить. Я не получила того удовлетворения, которое пришло с Русланом. Знаю, что не каждый раз будет победа, но я не желала Марату терзаний, которые сейчас абсолютно точно делали ему больно.

Взяв Марика за руку, я отважилась спросить: - У тебя все хорошо?

– Нет, - выпалил он.

Лучше бы соврал, но мы только что видели друг друга настоявшими. Нет смысла скрывать.

– Что ты пела, Мили?

– Это моя выпускная работа из школы танцев. «Федра» Цветаевой. Античный мотив...
– начала я.

Марат неожиданно закивал и продолжил:

– Точно-точно, Федра, жена Тесея, которая влюбилась в своего пасынка Ипполита. Ненасытная Федра...

Мой рот открылся от удивления. Вот уж не ожидала я, что здоровяк и бестолочь Марат знает древнегреческие трагедии.

– Мама любит всю эту фигню про Олимп. Она часто читала мне в детстве вместо сказок, - объяснил Марат.