Жена русского пирата

Шкатула Лариса Олеговна

Подорожанский подошел к кровати и откинул одеяло.

— Повязка наложена вполне грамотно, — определил он. — Молодец этот ваш доктор Левин!.. Ну а теперь, голубушка, нам бы хотелось остаться с больной наедине!

— Но, профессор…

— В чем дело? Вы мне не доверяете?

— Доверяю.

— Вот и ладненько. Распорядитесь пока насчет чаю, на улице вконец похолодало!

Женщина вышла, неслышно прикрыв за собой дверь.

— Давай! — кивнул Яну Подорожанский. — Перевязка подождет!

Юноша приблизился к лежащей, её взгляд не

отразил никакого интереса. Девушка как будто смотрела сквозь него, куда-то за пределы комнаты и вообще разумного мира. Ян простер руки над её головой. Импульсы привычно сбежали с рук и проникли под черепную коробку. Он стал рассказывать профессору, что "видели" его руки.

— Опухоли нет, но есть рубец, ещё свежий, недавно образовался. Может, кто-то ударил её по голове или на голову что-то тяжелое упало…

— Попробуй разгладить этот рубец. Сосредоточься!

Ян закрыл глаза и мысленно, пальцами стал разглаживать уплотнение. Тонкие нервы в мозгу шевелились будто живые. Они уже приросли к шраму и теперь пульсировали, разыскивая свои прерванные концы. На лбу целителя выступил пот. Профессор, будучи наготове, промокнул ему лоб марлевой салфеткой.

— Кажется, все, — выдохнул Ян. — Нет у неё больше никакого рубца.

Он покачнулся, и профессор поспешно подвинул ему стул.

— Посиди.

— Надо вам помочь.

— Не надо. Отдохни. Я сделаю укол болеутоляющего и сам перебинтую ключицу… Как жаль, что эта девочка так и не узнает, кто подарил ей полноценную жизнь!

Саломея Гаврииловна робко поскреблась у двери.

— Заканчиваю, голубушка, заканчиваю, — проговорил, как пропел, Подорожанский: радость буквально распирала его.

— Что-то она глаза не открывает, — обеспокоился Ян.

Профессор привычно приподнял девушке веко.

— Не переживай, хлопчик-горобчик, девочка заснула. И проснется почти здоровой: ключица, конечно, ещё поболит!

Они вышли в гостиную.

— Доктору Левину передайте, — проговорил профессор, — что я запретил давать и бром, и люминал. Надя теперь и без таблеток будет хорошо спать. Если он в чем-то сомневается, пусть на кафедре меня найдет, я ему все объясню… Да, и еще: проснется Надя, попросит есть, давайте ей все без ограничений. Не бойтесь, если покажется, что ест много — значит, организм требует!

— Думаете, Надюша выздоровеет? — спросила их хозяйка квартиры, в тревоге за дочь растеряв все свое превосходство.

— Непременно! Будет опять подвижной, веселой, привычной Наденькой.

— А что же с нею такое было?

Алексей Алексеевич добродушно похлопал её по руке.

— Пусть это останется моей врачебной тайной.

Ян обувался в прихожей и не думал больше о дырявом носке. Подарить человеку жизнь — это вам не носок заштопать!

— Зайдем ко мне, — предложил профессор, — Егоровна какую-то необыкновенную кашу сварганила. А заодно и пакет разделим!

Пакет, врученный им благодарной Саломеей, был каких-то невероятно больших размеров.

— Я бы с удовольствием, —

вздохнул Ян, — только меня в общежитии девушка ждет.

— Девушка — это хорошо, — мечтательно произнес Подорожанский. — Где мои двадцать два? Я бы не вздыхал, как некоторые глупые юноши… Бери-ка ты весь пакет, покормишь свою девушку!

— Вообще-то она не моя. Это — подруга Светки.

— Сегодня подруга Светы, завтра — твоя.

— Мне, Алексей Алексеевич, нынче не до девушек, я хочу настоящим врачом стать… А пока все же на минутку к вам заглянем, разделим нашу добычу?

— Добычу… Чать, не разбойники с большой дороги — так, работники острого ножа.

Уйти без пресловутой каши Яну все равно не удалось — Егоровна прямо в дверях путь преградила.

— Посмотри на себя в зеркало, Янек: лицо — точно вурдалаки всю кровь выпили! Не позволю Алешиному любимцу голодным по Москве расхаживать!

Когда Ян добрался до своей комнаты, Зоя уже стояла у вешалки и с помощью Знахаря надевала пальто.

— Куда же вы, Зоя, разве два часа прошло?

— Ушел посол и утонул в рассол, коли не удавится — назад явится! — съехидничал Знахарь.

— Три часа минули, как вы нас покинули! — это поддакнул Поэт. Ян оглядел комнату, в которой собрались уже все её обитатели.

— Вот как вы встречаете человека, вернувшегося с заработков! — возмутился Ян. — Может, мне этот пакет назад отнести?

— Не слушай ты их, Янек, — вмешался Скальпель, — не хотят есть, так нам больше достанется!

— Одумайтесь, Зоинька, — уговаривал между тем Знахарь молодую учительницу. — У нас сейчас такой пир начнется!

— Не могу, — с сожалением отказалась та, — мне столько тетрадей надо проверить, к утру бы успеть!

Ян быстро развернул на кровати пакет, выбрал из него банку консервов, кусок колбасы, отрезал хлеб и, завернув все это, вручил Зое.

— Зачем, не надо! — покраснела девушка.

— Берите! — дружно закричали студенты. — Монах ещё заработает.

Ян погрозил им кулаком.

— Смотрите, без меня не начинайте! Провожу девушку и вернусь!

Он распахнул дверь перед Зоей. Мимо них по коридору промчался Поэт.

— Я — за кипятком! — крикнул он на бегу.

— Не обижайтесь, они вас любят, — мягко сказала ему Зоя.

— Я знаю. И вовсе не обижаюсь. Даже на эту глупую кличку: Монах — так Монах!

— А за что они вас так прозвали?

— За то, что я с девушками не встречаюсь. Моя любовь на веки вечные медицина!

— Вот оно что, — как показалось Яну, разочарованно проговорила девушка и, помолчав, добавила: — Я ведь, Ян, перед вами повиниться пришла.

— Передо мной?! — не поверил своим ушам юноша. — А за что?

— За тот наш с вами разговор. Я вела себя… подло, как последняя мещанка… Предала подругу… Вчера я хотела высказать все директору школы, но его увезли в больницу. Говорят, надолго… В общем, я решила: завтра же с утра пойду в ОГПУ и заявлю, что Светлана ни в чем не виновата!