Жена со скидкой, или Случайный брак
Шрифт:
— Разумеется!
Сделала последний глоток травяного чая, который в гостинице умели готовить особенно вкусно, и порывисто встала.
— Я готова. Идем?..
В кондитерскую мы вошли с черного хода, ведущего на соседнюю тихую, безлюдную улочку.
Тамсин уже ждала нас — сразу за дверью, как и было заранее условлено. Невысокая, стройная, изящно и безукоризненно одетая, безупречно выглядевшая. Лишь неестественная бледность и едва заметные тени под глазами напоминали о ночи в храме, о том, что совсем недавно госпожа Гьин была Иратой, пусть и недолго. Служить вместилищем божественной
Нас проводили в кабинет мастера-кондитера, из окна которого хорошо просматривался вход для посетителей, и предложили располагаться.
— Морс? Отвар? Сок фруктовый? Ягодный? — женщина указала на сервированный чуть поодаль стол. — И эклеры. Вы обязательно должны их попробовать. Повару они сегодня удивительно удались.
— Сока достаточно. Любого, на ваше усмотрение, — сухо остановил ее Алистер. — Когда явятся заказчики?
— Эгнар закончит готовить «Поцелуй» через двадцать минут, и за ним сразу же должны прийти. Если и опоздают, то ненадолго. Десерт необходимо съесть в течение следующих трех часов, потом он потеряет свои свойства.
— Ясно...
Алистер прошел к окну, аккуратно отодвинул штору, а Тамсин, повернувшись ко мне, неожиданно произнесла:
— Леди Демтор, позвольте на пару слов.
Отвела меня в сторону, пытливо заглянула в лицо, и вдруг подумалось, что она ведь была там, в храме, вместе с Иратой, вернее, вместо нее, и теперь знает все мои секреты.
Жрица, похоже, догадалась, о чем я размышляю. Улыбнулась понимающе, мягко коснулась руки.
— Вот об этом я и хотела сказать. Я не помню ничего. Совсем ничего. Вам не о чем беспокоиться, поверьте. Все, что случилось, останется между вами и богиней.
Кивок — теперь уже нам обоим. Негромкое: «Как только гости придут, я тут же дам знать», и Тамсин ушла.
А мы расположились за столом у окна и принялись ждать.
Час…
Два...
Три...
Время неумолимо бежало вперед, а сопровождавшие виконтессу люди не спешили забирать свой заказ. И я не чувствовала... абсолютно ничего не чувствовала — никто из тех, кто был связан с Алеминой, в этот день даже не приближался к заведению Гьинов.
Что-то пошло не так.
Только вот что? И почему?
Вечерело, когда мы с Алистером в полном молчании покинули кабинет мастера-кондитера. Герцог ненадолго задержался, чтобы еще раз обсудить с Эгнаром создавшуюся ситуацию, а я остановилась на пороге кондитерской. Вдохнула полной грудью теплый летний воздух, пропитанный запахом цветов, дымом магических фейерверков, сладким ароматом выпечки и медленно огляделась.
Стакка жила уже привычной для меня карнавальной жизнью. Вдоль улицы разгорались разноцветные огни, взмывали в воздух иллюзорные птицы — к таким же призрачным облакам, актеры на углу разыгрывали очередное представление. Неподалеку нищий безуспешно просил подаяния — протягивал руку к прохожим, но парочки, поглощенные друг другом и окружавшим их праздником, проходили мимо, не замечая его.
Не замечая....
«Ищи того, кто все видит и слышит, но кого почти никто не замечает, и он укажет тебе путь», — далеким эхом пронеслось в памяти.
Внутри словно кипятком плеснули. Сердце оборвалось, а потом забилось
Нищий моментально заметил меня в толпе прохожих — вычленил взглядом, внимательно наблюдал, как я подхожу, и встретил очень настороженно. Осмотрел с ног до головы, и тут же протянул руку, точно желая отгородиться, сохранить между нами дистанцию. А потом состроил придурковатую мину и заголосил нараспев, чуть гнусавя, хорошо отработанным тоном уличного попрошайки:
— Подайте на пропитание инвалиду последних магических войн. Не проходите мимо…
— Насколько мне известно, Стакка никогда ни с кем не воевала, — хмыкнула я, придирчиво изучая мужчину.
А он моложе, чем сначала показалось. Не юноша, разумеется, но далеко не старик. И не худой, скорее, жилистый. Ветхая, потрепанная, на удивление чистая одежда, загорелая до черноты кожа и цепкий, умный взгляд, который он прятал под густой, неровно подстриженной челкой.
— Э-э-э, добрая леди, были бы инвалиды, а войны для них завсегда найдутся.
Оборванец многозначительно подмигнул, и вид у него при этом сделался беззаботно- лукавым — чтобы через секунду снова смениться преувеличенно скорбной гримасой. Этот тип менял маски с невероятной быстротой. Что, впрочем, неудивительно — профессиональные нищие, в большинстве своем, прекрасные актеры.
— Подайте… — снова загнусил хитрец и запнулся, захлебнулся звуком, когда на его ладонь опустилась серебрушка.
Золотой я не рискнула вот так сразу дать, а медяка мне показалось мало. Но, судя по реакции нищего, начинать надо было все-таки с меньшей суммы. Бедняга вытаращил глаза, приоткрыл рот и даже немного отпрянул, рассматривая монету. Потер ее пальцами, проверяя не сотрется ли серебро, зыркнул на меня исподлобья, усмехнулся неласково.
— А леди-то, в самом деле, добрая… Только вот с чего бы? Нужно что? На убийство не пойду, говорю сразу, а в остальном… Столкуемся. Если в цене сойдемся.
Мужчина ловко подбросил монету в воздух, и та, блеснув на солнце, исчезла, даже не долетев обратно до ладони этого фокусника. А сам он выжидающе уставился на меня.
— Так что требуется уважаемой и оч-чень доброй госпоже от такого горемыки, как я?
Когда-то голубые, а теперь выцветшие, почти прозрачные глаза странного нищего смотрели не мигая, словно пытались загипнотизировать. Почему-то показалось, что юлить и изворачиваться сейчас не стоит — неправильная это тактика, и я ответила предельно честно, в пределах разумного, конечно:
— Информация. Мне нужна информация. Я ищу одного человека и за любые сведения о нем готова хорошо заплатить. За то, что вы, возможно, случайно видели или слышали… Вы же каждый день здесь стоите?
— Стоять-то стою, и верно, каждый день. С рассвета до темноты, а порой, бывает, и ночью. Слышу много всего, вижу еще больше… — оборванец умолк, прищурился, явно прикидывая, сколько с меня можно взять, и продолжил: — Да только информация дорого стоит. Очень дорого. Опасный товар. Тот, кто треплется впустую, да болтает лишнее, долго не живет. Как говорил один мой знакомый, покойник: «Я слишком много знал»...*