Жена в придачу, или самый главный приз
Шрифт:
— Злился, да, — устало подтвердил Олдер. — Но смирился. Он прекрасно понимает, что заменить меня некем. Не знаю, Кир, насколько еще меня хватит. Возьму и брошу все к…
— Т-ш-ш-ш, — внезапно шикнул незнакомец, склонившись надо мной. — Наша достопочтенная леди очнулась.
Продолжать изображать бесчувственную смысла не было, и я с трудом раскрыла глаза. Очень медленно — так, словно на каждое веко положили по неподъемному камню.
Сперва взгляд сфокусировался на немолодом мужчине с чуть прищуренными глазами, а все, находящееся на его фоне, воспринималось единым пятном. Затем,
Во рту пересохло и, словно услышав мою беззвучную просьбу, незнакомец поднес к моим губам стакан воды.
— Я сам, — тут же оттеснил его Олдер и придержал мне голову, пока я утоляла жажду.
В мыслях творилась полнейшая каша. Хотелось задать бесчисленное количество вопросов, но язык повиноваться отказывался — когда я попыталась заговорить, издала лишь невнятное мычание. Собственное состояние пугало, но страху я старалась не поддаваться.
Зато, вспомнив свой последний разговор с Олдером, пожелала вновь отправиться в небытие. Собственные слова, поведение, вспышки гнева казались до того несуразными, что я не могла в них поверить. Вернее, я и сейчас попыталась бы докопаться до правды, узнать, что скрывает Олдер, но делала бы это не на таких эмоциях, как в тот момент.
Еще ни разу в жизни мне так не хотелось заговорить!
Даже когда из-за папиного заклятия не могла разговаривать несколько дней — и то, так не страдала!
— Кир, оставь нас, пожалуйста, — не глядя на него, попросил Олдер.
— Дожил, — пробормотал тот. — Из собственного кабинета выставляют…
— Кир.
Тяжело вздохнув, мужчина окинул меня странным взглядом, покачал головой и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Оставшись наедине с Олдером, я ощутила себя как никогда беспомощной. Беззащитной и открытой. Ни шевельнуться, ни заговорить — только неподвижно лежать, с резью в глазах на него смотря.
Внезапно мне захотелось заплакать. От переполняющих эмоций, переживаний последних недель, накопившегося стресса. Я ведь тоже живой человек, чувствующий и умеющий страдать. А не механическая кукла, без устали борющаяся за победу в играх, где все кому не лень стараются ее сломать.
Наверное, если бы сейчас дала волю слезам, я бы себя не простила. Не привыкла казаться слабой и сколько себя помнила, всегда сдерживалась. Если обижали — давала сдачи, если случалось горе — оставалась одна и только тогда давала волю эмоциям.
Не плакать. Не истерить. Нельзя.
Разговор взглядами длился недолго, но, кажется, Олдер все понял. Сейчас он смотрел на меня совсем не так, как на приеме — ни иронии, ни насмешки, ни превосходства.
Неожиданно он взял меня за руку, переплел наши пальцы, одновременно коснувшись моей щеки. А затем, словно победив что-то глубоко в себе, присел рядом, приподнял меня и прижал к себе. Так, словно я в самом деле была куклой — фарфоровой, хрупкой, с которой нужно обращаться очень бережно. Моя голова оказалась на уровне его сердца, бившегося неестественно быстро.
— Всевышний, Фелия, как же ты напугала, —
Даже обладай я способностью двигаться, отстраниться бы не подумала. В его объятиях было тепло и спокойно, а еще… несколько слезинок облегчения все-таки скатились по щекам, и я спрятала лицо у него на груди, чтобы они остались незамеченными.
Олдер все еще оставался для меня загадкой, но я вдруг поняла самое главное: он мне не враг. Кем бы ни был, сейчас он искренне за меня переживал. И что бы ни случилось на приеме — он меня спас. Чувства, исходящие от него в эти мгновения, невозможно подделать, они были настоящими, открытыми — возможно, более открытыми, чем бы ему хотелось.
– Р-расска… — едва слышным прерывистым шепотом выдавила я, — ж-жи…
— Ты должна прийти в норму в течение получаса, — Олдер погладил меня по волосам. — Я перенес тебя сюда примерно час назад.
Повисла пауза, во время которой я все пыталась понять, что именно меня зацепило в его словах. Что-то важное, что невольно привлекло внимание, еще когда он разговаривал с Киром…
Осознание накрыло внезапно.
Он сказал — перенес? Как это перенес?
И тут меня буквально швырнуло в момент, когда мы с Олдером находились в Риа-Гаре. А точнее, в момент перехода из пещеры, где находился барьер, в исходную точку. Тогда окутавшая нас магия показалась мне очень знакомой, словно я уже ощущала нечто похожее не так давно.
На первом испытании в горах нам требовалось отыскать артефакт переноса. Вещь, при помощи которой можно перемещаться на небольшие расстояния. Именно она источала точно такую же магию!
Но в таком случае выходит, что…да быть не может! Олдер что, помимо боевой, владеет одним из самых редких видов магии?!
Каким бы немыслимым это ни казалось, отрицать смысла не имело. Это объясняло его постоянные отлучки и внезапные появления.
Черт! Так вот оказывается, как он всегда умудрялся меня опережать!
Объяснение казалось настолько же невероятным, насколько очевидным. Будь я хоть немного внимательнее, могла бы догадаться об этом уже давно.
От таких новостей голова снова пошла кругом, и даже прорезался голос:
— Шулер, вот ты кто!
Мое запальчивое, полное возмущения обвинение, вызвало у Олдера тихий смешок:
— Должен заметить, моя прелесть, я не использовал магию в случаях, когда это запрещалось правилами. Как бы тебе ни захотелось сейчас списать на нее мои победы, они — исключительно результат смекалки и ловкости.
За полушутливым тоном крылась серьезность, и я снова ему поверила. А Олдер, точно в благодарность за это, рассказал о том, что я невероятно хотела узнать.
— Тебя опоили кайрийским бурецветником, — он заметно напрягся. — Это ядовитая трава, в зависимости от дозы дающая разный эффект. Скорее всего, подмешали в бокал с вином.
— Как ты узнал… — я прокашлялась, возвращая голосу звучность, — что мне нужна помощь?
— Твое поведение, — последовал незамедлительный ответ, и его пальцы прошлись по моим растрепавшимся волосам. — Чрезмерная возбужденность, необдуманность действий, расширенные зрачки.