Женатые холостяки
Шрифт:
— А давай вместе с нею справимся!
— Как? — удивился Никита.
— Когда она позвонит, ты мне трубку дай. Я с нею поговорю. Даю слово, больше тебя не побеспокоит.
— Такого быть не может. Нонка не из стыдливых и совести у нее ни капли не осталось. Даже отборная грубость не проймет, все испытано. Даже не пробуй…
— Никита! Я не остановлюсь на половине пути, — ответила задиристо.
— Дина! О чем говоришь, если между нами ничего не решено.
— Ты говоришь, что не полюбишь меня, что все отгорело и никому не веришь? А давай посмотрим! Я знаю, у нас получится. Мне моя бабуля во сне на тебя
— Гляди же, Динка, внученька моя! Не прозевай свово Никитушку. Коль предложится, не ломайся дикою косулей. Выдь за него с уваженьем и кротостью. Живи в послушании. И помни, в семье и роду нашем никто не изменял мужикам своим. Жили в верности и в чести. Так и тебе завещаю. Не опозорь кровь нашу и имя. Коли обвенчаетесь, держи клятву, какую дашь в церкви перед святыми иконами…
— Знаешь, Никита, а вчерашней ночью этот сон доподлинно повторился. Только бабуля прямо указала на тебя, ты как раз в ее комнате спал.
— Дина! Дай мне подумать немного. Да и с родителями поговорю. Все ж не бездомный, — решил взять немного времени на размышленье. Но к полуночи ни по себе стало. Все что-то не то, чего-то не хватает. Вышел на балкон, перед глазами лицо Динки, бледное, все в холодном поту. Человек не раздумывая сел в машину и через десяток минут въехал во двор Динкиного дома. Увидев что в каминной горит свет, вошел через сарай. И… Динка лежала на полу, закрыв глаза.
Никита почувствовал запах угара. Девчонка поспешила закрыть заглушку у камина и надышалась угаром.
Никита вынес ее во двор, облил холодной водой лицо и голову, давал нюхать нашатырь, массировал виски, сердце, положил на бронхи холодное полотенце.
— Динка! Очнись! Приди в себя, ласточка! Солнышко мое! Как угораздило тебя закрыть эту задвижку, ведь умереть могла! А как же я без тебя остался б! Ты подумала, глупышка моя! — увидел, как дрогнули ресницы, и робкая слеза скользнула по щеке.
— Динка! Я люблю тебя, моя девчонка! Ради всего святого, открой глаза! Покажи, что жива! — схватил руку, почувствовал как трудно, медленно оживал пульс на руке девушки.
Когда она пришла в себя, сказала, что ей сегодня стало холодно в аудитории, и решила погреться у камина.
— Больше сама не закрывай, я буду за ним следить. Слышишь, сама не подходи. Ты чуть не умерла. А я не могу без тебя! Ни одной минуты жизни не мыслю! Не рискуй собою! Если хоть немного дорог тебе! Не уходи!
— Никита! А я, кажется, беременна! Но знай, я не привязываю тебя ребенком! Ты и теперь свободен. Если ничего не решил, не насилуй себя. Мы сами выдержим!
— О чем ты! Это здорово! Нас теперь трое. Целая семья! Спасибо тебе, Динка! Родная моя! — гладил плечи и руки женщины. Никита понял, что не сможет жить без Динки, он действительно полюбил ее, простую, открытую и беззащитную.
Человек помогал ей готовиться к защите диплома. Женщине приходилось трудно. Нужно было следить за домом, заботиться о муже, а ее мучили токсикозы. Казалось, нет конца жестокой изжоге и тошноте. Врачи советовали прервать беременность. Из-за потери аппетита Динка ослабла и потеряла в весе.
— Никита, подумай о Дине. Рожать в таком состоянии— безумие. Ты можешь потерять жену, — говорили гинекологи.
— Перестраховываются на всякий случай. Первая половина беременности у первородок всегда
— Бабы как кошки живучи. Ни один из мужиков, даю тебе слово, не выдержит такой боли и тех нагрузок, какие они претерпевают. В каких муках рожают, мое сердце не выдерживает. А глянь, через год снова брюхатая ходит. Опять рожать собралась! И откуда у них столько сил и терпения? Ни один мужик этого не выдержал бы! Своими зубами у себя все откусил бы, чтоб не испытывать той адской боли. А они добровольно соглашаются рожать. И ждут детей своих с радостью. Знаешь, как это называется? Тягой к материнству. Это вечный зов природы. За это мы любим и преклоняемся перед ними, молча, неосознанно признавая их превосходства перед нами. Пусть дома иль по пьянке, обижали, обзывали баб, но в глубине души любим больше собственной жизни. И, поверь, они того заслуживают. Не переживай! Твоя родит, как и другие. Уже через год за вторым дитенком придете. Вон, моя жена, после каждых родов клялась, что даже в постель ко мне не ляжет. А четверых родила! — рассмеялся человек, добавив:
— Будь жизнь полегче, не меньше десятка ребятишек на свет пустили б. Да нищету плодить не хотели. Этих до ума довели и на том великое спасибо Богу!
Никита успокоился после этого разговора и, затаившись, ждал. Он с радостью согласился на предложение жены продать дом и купить квартиру в новом микрорайоне, где не нужно топить печку и камин, не надо топить баню и каждый день проветривать комнаты, чтоб не завелась по углам плесень.
— Да и зачем нам такая махина? Тут одной уборки на целый день. А у меня сил маловато. Хватит нам и трехкомнатной квартиры! Как ты думаешь? — спросила Никиту.
— Скучать по дому не будешь? — спросил насторожено.
— Когда рожу, тут уж не до скуки! Да и о чем? Главное память, она всегда при мне.
Никита не стал медлить. И переехав в новую квартиру, семья действительно порадовалась. Единственное с чем не согласился Никита, не поставил в квартире газовый камин, купил электрический переносной, Дине он понравился. А вскоре нашел домработницу. Ее посоветовала мать, когда-то она пользовалась услугами этой женщины и была довольна.
Казалось бы, все наладилось в семье Поповых. Но однажды вечером Никите позвонила Нонка.
— Слушай! Ты, наверное, зажирел и даже не звонишь, не спросишь о дочери, как она мается? Совсем совесть потерял! Родитель называется! — наехала сразу.
— Это что за тон? Ты чего срываешься? Наташка взрослый человек. Уже мать. За все годы ни одного письма не получил, ни разу не позвонила! Кто из нас должен обижаться? Она вся в тебя пошла! Такая же нахалка! Вспоминает обо мне, когда ей нужно что-то! Почему я о ней должен помнить больше, чем она обо мне?
— Потому что ты отец!
— Хватит! Наташка самостоятельный человек и должна сама устраиваться в жизни, что и сделала, даже не поставив меня в известность.