Женатые. Часть 2

Райан Кендалл

Я пожимаю плечами.

— Ничего особенного.

Оливия хмурится.

— Это не ничего особенного. Поверь, когда я говорю, что ни один человек для меня никогда не устраивал настолько экстравагантное свидание.

Никогда? Это одновременно успокаивает меня и немного выводит из себя. Я рад, что она поражена, но это, черт возьми, трагедия, что за ней никогда должным образом не ухаживали. Конечно, Оливия заслуживает всего этого — и даже больше.

— Ну, ты теперь со мной, детка.

Она прикусывает

нижнюю губу, и на кратчайшее мгновение я замечаю колебание в этом жесте. Я, возможно, не был тем, кого она бы выбрала в качестве мужа, но это ничего не меняет. Что бы ни случилось, куда бы мы не двинулись по жизни, я всегда буду ее первым мужем. Часть меня надеется, что я буду ее единственным мужем, как бы сумасшедше это ни звучало.

За ужином мы хорошо поболтали. Правда, в основном о работе, но это были светские сплетни, поэтому мы оба смеялись. И теперь мы перешли к третьему бокалу вина, а мягкий джаз, бесспорно, создает романтическую атмосферу.

Губ Оливии касается мягкая улыбка, пока она смотрит на сцену. Но, несмотря на прекрасный вечер, я не могу отделаться от мысли, которая крутится в моей голове весь вечер. Мое чувство вины достигло точки кипения. Как бы я хотел просто наслаждаться нашим свиданием, но не могу больше откладывать. Я должен рассказать Оливии о ребенке, которого мы должны зачать. Сейчас же.

— Оливия, я…

Она поворачивается и прикасается к моей руке.

— Потанцуем?

Ее глаза полны надежды, и я никогда не думал, что она посмотрит так на меня. Я киваю и встаю.

Затем мы покачиваемся на танцполе: кончики ее пальцев касаются моей шеи, сладкий аромат жимолости обволакивает меня, а мои руки лежат на изгибе ее бедер, словно были созданы, чтобы касаться их. И я… Просто не могу. Не сейчас. Этот момент слишком совершенен, чтобы его портить.

Кажется, она, наконец, начинает понимать, что быть со мной не так уж и плохо. Я даю себе обещание, что поговорю с ней, как только мы вернемся домой. А пока проглатываю слова, застрявшие в горле, и просто держу ее.

***

В тот момент, когда дверь пентхауса закрывается позади нас, Оливии прижимается губами к моей шее, а рукой к члену.

Привет, мгновенный стояк.

— Вау. Помедленнее, детка. У нас впереди целая ночь, — я беру ее за запястье, отводя руку от своего члена. Кроме того, нам еще нужно поговорить. Мы должны.

— К черту медлительность. Я не спешила всю свою жизнь. До последнего обдумывала каждое решение. Не занималась сексом… — она делает паузу и смотрит вниз. — Несколько лет.

— Несколько лет? — я не хотел произносить эти слова с таким удивлением, но, черт возьми. Серьезно?

Она хмурится.

— Не смейся.

Я мягко касаюсь ее щеки.

— Не смеюсь, — я наклоняюсь и дарю ей целомудренный поцелуй. — Просто

хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Так и будет, — она целует меня. — Я не сомневаюсь в этом.

И когда она снова опускает руку на мой член, я не могу остановить ее, даже если бы захотел. Она расстегивает мои брюки, расстегивая «молнию» и запуская руку внутрь моих боксеров, чтобы погладить мой стояк. Ее руки такие нежные, такие теплые, и она впервые касается меня.

— Боже, Оливия, — бормочу я, приспуская брюки, чтобы она свободно могла погладить меня.

Неужели супружеский секс доставляет больше удовольствия, чем случайный? Ответ на этот вопрос — большое чертово «ДА». Поскольку лишь мысль о том, что я буду трахать свою жену, заводит меня сильнее, чем что-либо. Настолько, что выделяется смазка, которую, Оливия, кажется, не замечает. Она проводит большим пальцем по головке, размазывая теплую жидкость по чувствительной коже, заставляя меня стонать.

Я смотрю вниз, туда, куда устремлен взгляд Оливии. Ее рука двигается вверх и вниз по моему члену с твердой, но нежной хваткой.

— Ты такой большой, это так сексуально, — бормочет она.

— Да, детка. Теперь погладь этот большой член.

Я впиваюсь в ее губы в голодном поцелуе, наши языки сплетаются, пока рукой она скользит вверх и вниз. О, Боже, я не могу думать, но мне нужно остановить это. Повести себя по-мужски и остановить ее. Рассказать ей, о чем думаю.

Но что я делаю вместо этого? Провожу пальцем по ее щеке и говорю:

— Опустись на колени и возьми меня в свой ротик, детка, — я фантазировал о нахальном ротике Оливии, обернутом вокруг моего члена, так долго, что мои фантазии должны сбыться.

Без тени колебания, которого я ожидал, она опускается на колени передо мной и сжимает мой член обеими руками.

Я не прошу, чтобы она сосала его, потому что, если она не тайный эксперт по минету, то может вывихнуть челюсть, так как я сомневаюсь, что влезу в ее рот. Так что вместо этого я провожу рукой по ее волосам, поглаживая ее по щеке, и смотрю, как она облизывает меня, как леденец, и ласкает своим язычком головку. Я ценю ее старания. И томный, влажный поцелуй, который она оставляет на головке, доставляет несравненное удовольствие. Оливия издает тихие заманчивые звуки, когда я глажу ее волосы. Она берет меня в рот и слегка посасывает, заставляя издать стон.

Я ставлю ее на ноги и снова целую.

— Давай перейдем в спальню.

Она нетерпеливо кивает и поворачивается, проходя впереди меня и покачивая бедрами в платье с открытой спиной.

Не могу поверить, что она моя. Не могу поверить, что она отдастся мне. Вспышка гордости с оттенком вины проносится сквозь меня, и я следую за ней.

В спальне Оливия наблюдает за мной, опуская бретельки платья с плеч, пока ткань не спадает к ее ногам. Она не надела лифчик, поэтому остается стоять в кружевных черных стрингах и черных туфлях на шпильках.