Женечка
Шрифт:
Балконная дверь со скрипом допрашивает.
И одинокий пружинный диван
Вторит двери: «А то ты не знаешь!?»…
«Никогда не обнимет!» – Грустят игрушки.
«И к груди не прижмет, хоть на немножко!» —
Ручка комода словно вещает,
И грустью согнулись у стола ножки.
«На плече ее больше не полежишь ты!» —
Квартиру сосед закрывает со стуком.
И горем вьется шкафа узор,
Как саван, белого дуба.
«Никогда
Топят рисунок обоев.
И сердце, как раненый воробей,
Истерично: «Вас больше не двое!»
«Вас больше не двое», – все говорят.
И я начинаю догадываться:
Ты – мое прошлое и, видимо, мне
Одной из него возвращаться.
Береги силы
Когда сильно любишь, из тебя вьют веревки.
Свободно.
Фривольно.
Иногда даже подло.
Перестают быть нервы канатами —
Ты превращаешься в тряпку,
В жалкое, в общем, создание,
Подобно цветку увядающему.
Уязвимый, сердце – хрустальная ваза.
Вот так влюбился – и сразу.
Любовь, что зараза.-
Сам себя дразнишь.
То ли ты унтерменш, то ли человек, поцелованный Богом,
Помазанный, словом,
Одна сплошная любовь. —
Слезы, кровь…
Но с возрастом ты очерствевать начинаешь,
Ко всему (и слезам с кровью, в том числе) привыкаешь,
Немножечко угасаешь. —
И в свои омертвевшие клетки уже никого не впускаешь.
Когда-нибудь, подобно тебе, и я, может быть, превращусь в телесность —
Люди только для секса.
Пользовательско-дающий такой интерес,
Открытость для всех. —
И нервы опять, как канаты.
Никого тебе больше не надо.
С тебя хватит.
И ладно.
Здоровые осуществляешь, как ты скажешь, инстинкты. —
Да ты вроде как и не один,
И вроде живешь полной жизнью,
Не боишься ударов в спину.
Не больно.
Спокойно.
Фривольно.
Иногда даже подло.
И когда уж на ниве любви отпашешь —
Можно и наслаждаться
Искусством,
Едой вкусной.
Ешь, молись – отлюбил.
Береги силы.
Не в моде
В мире, где каждый более одинок, чем предыдущий,
Нет смысла кого-то искать:
Расстанешься через год, через два, пять…
Звучит одна неизменная песня,
Всю жизнь, и неинтересная.
Поэтому
Недовольная, но смиренная.
Какие бы не были времена, а песнь неизменна.
Отмирают сами собой связи старые —
Целые миры растворяются.
Новыми обрастаешь сначала.
И тут, становясь иными, старые воскресают…
А прежние умирают.
Круговорот людей в природе —
Саркастический выпад Бога.
Или не воскресают – не важно.
Ты, все равно одинокий,
Снова по городу бродишь…
Видимо, понимание
Изначально у жизни не в моде.
Мне нечего дать тебе
Ты полна жизни, а я безжизненна. —
Что я могу тебе дать?
Только любовь и нежность к тебе. —
Больше мне нечего отдавать.
Во мне нет жизни – одно желание:
Сберечь тебя, окружая заботой.
У тебя ж пациенты, друзья, любовники –
Совсем иные тревоги.
Я абсолютна пуста. К сожалению,
Я не могу подарить тебе радость.
Единственное, что могу предложить, —
Нелепость стихов и колечек разных.
Во мне нет звука – я, прости, вакуум,
И слова мои для тебя мало весят.
Потому то мне нечего дать тебе,
Потому здесь меня ничего не держит.
Хоть раз в неделю
Я храню тебе верность, как Орфей Эвридике,
И боюсь заклинаний Персефоны с Аидом.
Я мешу снег московский зимней подошвой,
Заскучать призывая по нашей похожести.
Не хочу, чтоб ты стала очередным прошлым,
Составлять из других когорту ложных.
Суки воют за окнами, словно чуют,
Что скоро еще одна к ним прибудет.
Я устала так жить, как будто мертвая,
Я жду, когда ты оглушишь перепонки.
Истерично, злобно, любовно – как раньше,
И снова весь мир оденешь в сарказм.
Что за мужчина взял трубку ночью?
Брат ли? Любовник? Не суть ведь, в общем.
Мы друг друга беречь на кресте обещали,
И мне от предательства больно. Печально,
Что никогда не вернуться в начало:
Адам сгрызет яблоко, что ему дали,
Иуда продаст за тридцать сребреников
Петр до петухов первых сдрейфит.
Но в отношениях виновны оба,
И я каждый день умоляю Бога:
Вернуть в мою в жизнь нежную и глубокую,
Игривую девочку, недотрогу.
И прошу тебя: прости меня, взбалмошную,