Жених из прошлого
Шрифт:
У Моне душа в пятки ушла. Он наблюдал, как выражение ее глаз меняется, пока взгляд не стал снова ледяным.
– Ты выбрал неподходящее время.
Он указал на два черных бархатных кресла рядом с подиумом и зеркалами.
– Тогда поговорим прямо сейчас.
Моне сомневалась, он это чувствовал. Наконец она кивнула.
– Хорошо, давай, – решилась она, прошла к креслу и села, скромно поджав ноги и элегантно скрестив лодыжки.
Марку прошел следом. Сердце грозило выпрыгнуть из груди. Он неторопливо сел, поправил рукава пиджака, устроился поудобнее. Располагающиеся под разными
Удивительно, как он одним присутствием заставлял ее ощущать себя неудачницей. Как будто она все та же восемнадцатилетняя девчонка, живущая во дворце Уберто, которую содержит его отец. Моне ненавидела эти воспоминания.
Деваться некуда. За ней был должок, это правда.
Восемь лет назад Марку купил ей билет на самолет Палермо – Лондон и дал денег на первое время. Он рисковал репутацией, отношениями с отцом, но он помог ей. Она сбежала из Палермо, где жила семья Уберто и ее мать, любовница Матео Уберто. В аэропорту Марку предупредил: однажды он потребует услугу за услугу. Моне так хотелось уехать, что она не раздумывая согласилась. Прошли годы, и день настал.
– Ты нужна мне на ближайшие четыре недели, – сказал Марку, вытягивая длинные ноги. – Ты работала няней одно время, а в Палермо хорошо ладила с моим братом и сестрами. Присмотришь за моими тремя детьми, пока меня не будет?
От него не было ни слуху ни духу целых восемь лет. Моне тщательно избегала любых новостей о семье Уберто. Теперь он сам явился и просит посидеть с детьми.
Моне выдавила улыбку и как можно дипломатичнее сказала:
– Как бы сильно я ни хотела тебе помочь, но не могу. Сейчас горячий сезон и очень много работы, заказов куча плюс Рождество. Я не могу бросить клиентов и уехать неизвестно куда. Мои невесты должны быть готовыми к торжеству на пять с плюсом.
– Я не менее трепетно отношусь к детям, – ответил Марку.
– Конечно, ты отец. Но я правда не могу. Меня не отпустят, тем более сейчас и так надолго.
– Но ты нужна мне.
– Нет, тебе нужна не я, а нормальная, профессиональная няня. Найми гувернантку, и нет проблем.
– Но я не могу доверить детей неизвестно кому. А тебе могу.
Последнее, что ей хотелось, – заботиться о его детях. Восемь лет назад они расстались не лучшим образом. Марку помог ей сбежать из Палермо, но уезжала-то она из-за него в первую очередь. Он разбил ей сердце, пошатнул уверенность в себе, потребовалось восемь лет, чтобы прийти в норму.
– Приятно, что ты мне доверяешь, – ответила Моне спокойно, – но я не могу уехать, горячий сезон, весь салон на мне.
– Но ты должна мне, я хочу вернуть обещанное, – сказал он и замолчал.
Первое время она ждала, что Марку вот-вот появится, потом расслабилась. Она так внушила себе, что никакого уговора не было, что сама почти поверила в это.
А он не забыл.
– Сейчас не лучшее время, – пробурчала она себе под нос.
– Я бы не пришел, если бы все было хорошо.
Моне отвернулась и посмотрела в окно, выполненное в палладианском стиле. Оно служило главной частью оформления салона и придавало элегантности интерьеру. За стеклом кружились пушистые снежинки.
– Я поговорю с Чарльзом
Свадьба?
Моне насторожилась. Их взгляды встретились, и ни один не хотел отводить глаза в сторону.
Все тот же потрясающий, уверенный, самодостаточный Марку Уберто… На мгновение она почувствовала себя восемнадцатилетней девчонкой, мечтающей о его объятиях и его кольце на пальце.
«Тебе далеко не восемнадцать, прошли годы, вы оба изменились», – напомнила она себе.
– Прости, я задумалась, – сказала она. – Какая свадьба?
– Моя, – ответил он и добавил: – Возможно, ты не в курсе, жена умерла вскоре после рождения младшего.
Моне знала, но нарочно старалась вытеснить эту информацию из головы.
– Мне так жаль, – сказала она и уставилась на туго затянутый голубой галстук на шее.
Шелк приятно поблескивал от мягкого освещения. Марку, выхолощенный, безупречный, в итальянском стиле, с подчеркнутой индивидуальностью… Почему он так хорош? Может быть, если она сосредоточит внимание на белом воротничке или на лацканах, ей удастся отвлечься. Столько сил и лет потрачено, чтобы вычеркнуть его из сердца, а сейчас он явился, и она еле справляется с собой.
– Всего на четыре недели, максимум пять, – сообщил Марку.
– Медовый месяц включен? – сухо спросила она.
Марку пожал плечами.
– В середине января у меня конференция в Сингапуре, зависит от Виттории, захочет ли она лететь со мной.
Моне негодовала, хотя какое ее дело? Она не собирается ввязываться во все это.
– Не могу, прости. Я уже вернула тебе деньги, долг оплачен.
– Материально ты мне ничего не должна, но в какое положение ты меня поставила? Сбежала, не попрощалась ни с матерью, ни с моим отцом, ни с сестрами и братом.
Спорить бесполезно, Марку не изменит своего мнения. Даже в двадцать пять с ним всегда приходилось считаться. Может быть, этим он ее и привлекал. Марку все анализировал, оценивал риски, подходил к любому делу серьезно. Единственный раз он удивил ее, когда впервые поцеловал, и они чуть было не занялись любовью в его комнате, если бы не его отец. Позже он сокрушался, жалел о содеянном, бранился и из страстного и чувственного Марку превратился в холодного и жестокого мужчину.
Моне была в аэропорту Палермо меньше чем через четырнадцать часов после случившегося, прихватив пару вещей в наплечную сумку. У нее было мало своих вещей. Они с матерью жили на полном попечении отца Марку, а в сложившейся ситуации она не хотела брать ничего из подаренного.
Уехать не сложно, забыть в сотни раз тяжелее. Первый год Моне провела десятки бессонных ночей, проживая снова и снова роковую ночь в объятиях Марку. Ужасно больно было вспоминать его поцелуи, прикосновения, но это были самые невероятные ощущения, которые она испытывала к мужчине. Она чувствовала себя пламенем, жарким, неукротимым, которое разгорается с новой силой каждый раз, когда в него подбрасывают дровишек из поцелуев. Он открыл в ней новую чувственную грань, а потом отверг, перечеркнув одним махом все, что между ними было.