Жених напрокат
Шрифт:
— О Господи! Который час?
Половина восьмого. Два часа назад мне стукнуло тридцать. Точнее, час назад. Я родилась в другом временном поясе.
Декс вскакивает, собирает с пола одежду. Автоответчик дважды пищит, и связь с Дарси прерывается. Она звонит снова и говорит, что Декс не возвращался домой. Опять автоответчик прерывает ее на полуслове. Дарси звонит в третий раз и плачет: «Вставай и перезвони! Ты мне нужна!»
Начинаю выбираться из постели, потом соображаю, что голая. Сажусь и прикрываюсь подушкой.
— Боже, что нам делать? — Голос у меня хриплый и
— О черт! Нет!.. He бери трубку — я сейчас... — Декс садится, надевает трусы и задумчиво потирает небритый подбородок. Я ощущаю болезненную слабость и начинаю плакать. Но это еще никому не помогало. — Рейчел, не реви, — говорит Декс. — Все будет хорошо.
Он натягивает джинсы, рубашку, спокойно и методично застегивается — словно это самое обычное утро. Проверяет входящие на мобильнике.
— Ч-черт... двенадцать неотвеченных, — равнодушно сообщает он, и только глаза выдают его тревогу.
Он садится на край кровати и утыкается лбом в ладони. Слышу его тяжелое дыхание. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Успокоившись, смотрит на меня.
— Ладно. Вот что мы сделаем. Посмотри на меня, Рейчел.
Я повинуюсь, по-прежнему прикрываясь подушкой.
— Все будет в порядке. Слушай внимательно, — говорит он, как будто разговаривает с клиентом в своем кабинете.
— Слушаю.
— Я скажу ей, что сидел в баре часов до пяти, а потом позавтракал с Маркусом. Никто ничего не узнает.
— А мне что сказать? — вопрошаю я. Никогда не умела врать.
— Скажи, что ушла домой. Скажи, что не помнишь наверняка, был ли я в баре, когда ты уходила, но что скорее всего я сидел там с Маркусом. Напирай на то, что тебе так кажется, но не увлекайся деталями. Вот и все. Договорились? — Он кивает на телефон: — И перезвони ей. А я позвоню Маркусу, как только выйду отсюда. Идет?
Я киваю, но, когда Декс встает, мои глаза вновь наполняются слезами.
— Успокойся, — говорит он тихо, но твердо. Он стоит на пороге, держась одной рукой за скоб ку ручки, другой поправляя волосы (довольно длинные — очень сексуально).
— А что, если она уже звонила Маркусу? — & спрашиваю я, когда Декс уже почти вышел, и добавляю уже самой себе: — Боже, какие мы подлецы,
Декс оборачивается и смотрит на меня с порога. Сначала мне кажется, что сейчас он сердито прикрикнет на меня, чтобы привести в чувство. Скажет, что это не вопрос жизни и смерти. Но его голос звучит мягко:
— Рейч, мы вовсе не подлецы. Я все улажу. Главное, говори то, что я тебе сказал. Рейчел!
— Да?
— Мне жаль.
— Ох, — отвечаю я, — мне тоже.
Мы говорим друг с другом — или с Дарси?
Когда Декс уходит, плетусь к телефону, все еще чувствуя головокружение. Лишь спустя несколько минут наконец справляюсь со своими нервами и звоню Дарси.
Она в истерике.
— Этот ублюдок не ночевал дома! И для него будет лучше, если он сейчас лежит в реанимации! Тебе не кажется, что он мне изменил?
Собираюсь сказать, что он просто пил с Маркусом, но задумываюсь. Не будет ли это слишком просто? Сказала бы я так, если б действительно ничего не знала? Едва ли. Сердце
— Я уверена, что он тебе не изменил.
–
Она фыркает:
— Почему ты так уверена?
— Потому что он не может тебе изменить, Дарси.
Сама не верю той легкости, с которой говорю это.
— Ну и где он тогда, черт его дери? Бары закрываются в четыре, самое позднее в пять утра. А сейчас половина восьмого!
— Не знаю. Мне кажется, тому есть какое-нибудь разумное объяснение.
— Конечно, есть.
Она спрашивает, во сколько я ушла, был ли он в баре и с кем был — те самые вопросы, которые мы отрепетировали с Дексом. Отвечаю неопределенно, как мне было велено. Намекаю, что ей стоит позвонить Маркусу.
— Уже звонила, — отвечает она. — Этот придурок не берет трубку!
Ура! У нас есть шанс.
Слышу щелчок, и голос Дарси пропадает; затем она перезванивает и сообщает, что Декс вернулся и что мы поговорим попозже. Встаю и тащусь в душ. Смотрю в зеркало. Лицо припухло и покраснело, вокруг глаз — разводы туши и карандаша, хрусталики мутные — я не сняла на ночь линзы. Быстро их вынимаю и начинаю приводить себя в порядок. Волосы и кожа пропахли табачным дымом. Со времен колледжа я не страдала от похмелья, да и там это случилось всего один раз. Я учусь на своих ошибках. Большинство ребят в колледже говорили: «Никогда больше не буду напиваться», а через неделю все повторялось. Я устояла. У меня такой характер. Из того, что случилось вчера, я тоже сделаю выводы. Как только уничтожу все следы.
Принимаю душ. Телефон кладу на раковину — надеюсь, Дарси вот-вот позвонит и скажет, что все в порядке. Но время идет, а она не дает о себе знать. Ближе к полудню начинают звонить друзья с поздравлениями. Родители тоже выполняют эту ежегодную обязанность («Угадай, где я была в этот день тридцать лет тому назад?»). Пытаюсь вернуть себе хорошее настроение и развеселиться, но это не так-то просто.
В три часа дня от Дарси все еще нет вестей. Я нервничаю. Выпиваю стакан минералки, заказываю яичницу с беконом, которую Дарси с похмелья обычно видеть не может. Но бессмысленно ждать облегчения, когда ты пребываешь в тоске, в ожидании,
что тебя разоблачат. Вдруг кто-нибудь видел нас вдвоем в «Севен-би»? В такси? На улице? Кто-нибудь, кроме Хосе, в чьи обязанности входит ничего не замечать? Что сейчас происходит в квартире на Уэст-Сайд? Декс спятил и во всем признался? Дарси собирает вещи? Они весь день занимались любовью, чтобы компенсировать упущенное время? Или ссорились, поочередно обвиняя друг друга?
Страх усиливает эмоции, будь то стыд или сожаление, но поскольку все произошло так внезапно, я не чувствую себя виноватой в том, что обманула лучшую подругу. Даже когда обнаруживаю на полу использованный презерватив. И единственное, что меня удручает, — это полное отсутствие чувства вины. Впрочем, я думаю, что покаюсь позже, как только пойму, что я в безопасности. Господи, прости меня. Такое больше никогда не повторится. Прости мне на этот раз. Я готова пожертвовать своим будущим, всеми шансами выйти замуж!