Жених напрокат
Шрифт:
Встаю, иду к книжному шкафу и достаю коробочку из-под пастилок. Осталась последняя надежда. Если выпадет два по шесть — может быть, он передумает и вернется. Как будто произнося магическое заклинание, я дую на костяшки, точно так же, как тогда Декс. Трясу их в кулаке и осторожно, осторожно бросаю. Так же, как и в первый раз, один кубик останавливается раньше. Шесть! Задерживаю дыхание. Второй крутится, точечки мелькают, и я вспоминаю Паровозик Вилли. Опускаюсь на колени и не свожу глаз с кубика.
Пять.
В
Как будто кто-то дразнит меня: «Близко — да не то».
Глава 21
Над Атлантическим океаном я решаю, что не буду передавать Итону все душещипательные подробности. Едва ли мне удастся наслаждаться жизнью на британской земле. Но это будет первый шаг, попытка забыть Декса и жить дальше. Во время полета я буду думать о нем и о себе. Как я поставила на кон все и проиграла. Игра не стоит свеч. Куда лучше быть пессимисткой. Все могло бы обернуться по-другому, если бы я не пошла этим путем; а так я предоставила Дарси еще одну возможность победить меня.
Упираюсь лбом в стекло. Девчушка, сидящая сзади, пинает мое кресло. Раз, другой, третий. И мать уговаривает ее сладеньким голоском:
— Эшли, не стучи, ты мешаешь леди.
Та продолжает.
— Эшли! Так нельзя. Не надо никому мешать в самолете, — повторяет мать с подчеркнутым спокойствием, как будто желает всем показать, какая она умная. Я закрываю глаза, словно сейчас ночь, и не открываю их до самого появления стюардессы, которая предлагает наушники.
— Нет, спасибо, — говорю я.
Никакого кино. Последующие несколько часов я буду слишком поглощена своим горем.
Я просила Итона не приезжать за мной в аэропорт Хитроу — сказала, что доберусь на такси. И все-таки надеюсь, что он приехал. Хоть я и живу на Манхэттене, меня пугают большие города, особенно иностранные. За исключением того раза, когда мы ездили с родителями в Рим на двадцать пятую годовщину их свадьбы, я никогда не выезжала из страны. Разве что была в Канаде и видела Ниагарский водопад, но это не считается. И потому мне становится легче, когда я вижу Итона, который ждет меня возле таможни — ухмыляющийся и неизменно веселый, как мальчишка. У него новые коричневые очки в роговой оправе. Он бежит ко мне и крепко обнимает. Мы смеемся.
— Рад тебя видеть. Давай свою сумку!
— Я тоже рада! Мне нравятся твои очки.
— Что, я в них еще красивее? — Он поправляет их на переносице и поглаживает несуществующую бороду, как будто стоит за кафедрой.
Хихикаю:
— Намного!
— Я так рад, что ты здесь!
— Я тоже рада, что я здесь.
Все лето я только и делала, что ошибалась. Наконец-то хоть одно правильное решение. Один вид Итона меня успокаивает.
— Ты вовремя приехала, — говорит он, маневрируя
— Не могу поверить, что я в Англии. Так волнуюсь. — Набираю полные легкие английского воздуха. Погода именно такая, как я себе представляла, — сырая, дождливая, холодная. — А ты не шутил, когда говорил насчет здешнего климата. Похоже на ноябрь, а не на август.
— Я предупреждал... В августе нам выпадает всего несколько теплых дней. Здесь это считается нормальным. Хотя и несправедливо. Но ты привыкнешь. Только придется переодеться.
Пару минут спустя мы уже сидим на заднем сиденье черного такси, чемодан в ногах. Такси, сравнительно с желтыми нью-йоркскими, очень красивое и удобное.
Итон спрашивает, как я себя чувствую, — сначала мне кажется, что он имеет в виду Декса, но потом понимаю, что это самый обыкновенный вопрос насчет перелета.
— Хорошо. Просто счастлива, что добралась.
— Чувствуешь разницу во времени?
— Есть немного.
— Кружка пива все поправит. Только не спать! У нас куча дел.
Смеюсь:
— Что, например?
— Осмотр достопримечательностей. Пьянка. Беседы о прошлом. Очень насыщенный график. Господи, как я рад тебя видеть!
Итон живет в районе Кенсингтона, на первом этаже. Осматриваем спальню, гостиную и кухню. Мебель красивая и современная, на стенах — абстрактная живопись и плакаты с изображением знаменитых джазистов. Жилище холостяка, но без всяких намеков на то, что он водит сюда случайных женщин.
— Может, примешь душ?
Соглашаюсь. Мне действительно надо освежиться. Он вручает мне полотенце и наказывает управиться побыстрее — ему хочется поболтать.
Когда я уже вымылась и переоделась, Итон спрашивает:
— Так как у тебя дела с Дексом? Думаю, они все еще помолвлены?
Я не переставала думать о нем ни на минуту. Все смутно напоминает мне о Дексе. Поворот на Ньюкасл. Мы пили пиво «Ньюкасл» на моем дне рождения. Левостороннее движение. Декс левша. Дождь. У Аланис Морисетт есть песня «Шел дождь, когда ты выходила замуж».
Когда Итон задает вопрос, у меня начинает болеть в груди. Сдавливает горло; стараюсь не заплакать.
— Господи, я так и знал! — Итон наклоняется, берет меня за руку и усаживает на диван.
— Что знал? — спрашиваю я, борясь с подступающими слезами.
— Когда ты прикусываешь губу и говоришь, что все в порядке, то просто храбришься. — Он обнимает меня. — Что случилось?
Признаюсь ему во всем, без утайки, и начинаю реветь. Рассказываю даже про игральные кости, несмотря на обещание, данное самой себе над Атлантикой. Рана совсем свежая.
Когда я умолкаю, Итон говорит:
— Слава Богу, что я отказался от свадебного приглашения. Едва ли я бы перенес это спокойно.