Жених под елкой
Шрифт:
– И что вы собираетесь делать, мальчики? – с предательской дрожью в голосе спросила она.
– Ловить его, что же еще? – развел руками Жираф.
– И будем делать это, – мстительно прищурился Шкаф, – на живца!
– Нет, – испугался Жираф, – на меня не надо! Лучше на нее.
– На нее и будем. Начнем ее водить прямо с утра пораньше мимо домов, он ее увидит и обязательно подойдет.
– Не подойдет, Шкаф, – поморщился сотоварищ. – У тебя морда страшная, я же говорю.
– Тогда я в
Ее спасет, мрачно подумала Светлана, только перелом конечностей, лучше всех сразу.
Эдик проснулся оттого, что кто-то безжалостно тряс его за плечо. Он разомкнул слипшиеся ресницы, поднял веки на манер гоголевского Вия и увидел склоненную физиономию Ивана, глядевшего на него с такой ненавистью, что Эдику стало еще хуже. Он закрыл глаза и застонал.
– Не поможет, – сказал Иван. – Довольно придуриваться. Давай поговорим как мужчина с мужчиной! Что ты делаешь в этой постели?!
– Сплю.
– Как часто?
– Постоянно.
– Ясно! И что ты собираешься после этого делать?
– Встать и умыться.
– Я имею в виду, что ты собираешься делать с девушкой?!
– А что я должен с ней делать? – искренне удивился Эдик, протирая глаза ладонями.
– Так, все понятно! Постель не повод для женитьбы. – Иван вскочил и зашагал по комнате. – Получается, что ты ее постоянный половой партнер!
– Я? Чей?
– Марии Морозовой!
– А-а-а, да. То есть нет! Я партнер, но не постоянный…
– Временная замена шефу?! Этому Тачкину?!
– Телегину. Слушайте, вы, кажется, Машин кадр? Но как же нехорошо вы думаете о своей девушке! Да, я ее партнер, но по бизнесу.
– Она этим зарабатывает?!
– Нет, ну это переходит всяческие границы! Маша – очень серьезная девушка…
– Если не считать того, что в ее постели постоянно спишь ты!
– Я?!
– Ты сам только что это подтвердил!
– Не может быть.
– Я не глухой!
– Тогда черствый, слабоумный и недалекий. Это надо ж так подумать о Машке! Выметайтесь из нашей комнаты, чтобы я вас больше не видел. Я ценю Машу, уважаю и люблю!
– Аа-а-а! Из вашей комнаты?! Любишь?! – подскочил к Эдику Иван и рывком поднял того на ноги. – Я так и знал! Специально напился и подкинулся ей в постель, да? Признавайся, олух! Наверняка еще выдумал душещипательную историю о том, как тебя бросила невеста, чтобы разжалобить Машу! Вкрался к ней, как кур во щи!
– Сумасшедший, – покрутил у своего виска пальцем Эдик. – Меня действительно бросила невеста.
– Мне этого можешь не рассказывать! Я не поверю, я не Маша.
Эдик стряхнул с себя руки Ивана и огляделся.
– Ничего я вам не буду рассказывать… Где это я?
– Там, где спишь постоянно! В Машиной комнате.
– Это
– Разумеется! Ты ее ошибка и этот еще, как его там, Тачкин!
– Телегин.
– Какая разница! Сколько вас у нее?!
Эдик пригляделся и понял, что мужик совершенно съехал с катушек. И если и дальше злить его отрицаниями, будет только хуже. С сумасшедшими нужно вести себя мягко, ненавязчиво, потакая им в безумных прихотях и желаниях. Ну, желает человек услышать, что у Морозовой куча кавалеров, так пусть слышит.
– Много. Нас много. И мы все в тельняшках.
– Моряки нашлись! – взревел Иван, кидаясь с кулаками на Бочкина. – Поматросите и бросите?!
– Буйнопомешанный, – испугался всерьез Эдик. – От меня чего вам надо?!
– От тебя?! От тебя? – Иван внезапно остановился. – Ладно, убивать тебя я не стану.
– Огромное за это спасибо!
– Сейчас не стану. Но если я еще раз увижу тебя не просто в Машиной комнате, а рядом с ней, то точно убью. Я биатлонист, у меня попадание в десятку – профессиональное мастерство.
– Вот черт! И не повезет же так.
– Считай, парень, что тебе крупно повезло.
Эдуард Бочкин, унося ноги из комнаты Маши Морозовой, в которой не помнил как оказался, чувствовал себя заново родившимся.
– Выпьем? – встретил его Федоров в их общем номере.
– И не вспоминай о водке! – гаркнул на него Эдик, закрывая дверь на ключ. – Там бродит один тип и грозится всех переубивать.
– Тогда нужно вызвать охрану и полицию.
– Нельзя. Мы поставим Машку в неудобное положение. Этот тип грозится всех переубивать из-за нее. Хочет начать с меня.
– За это нужно выпить, – заявил Федоров, – чтобы поднять бодрость духа градусом.
– К Морозовой лучше теперь не подходить, вокруг нее собираются сумасшедшие: то Тачкин, тьфу, Телегин, то этот биатлонист!
– Тогда это любовь. Выпьем за любовь!
– Слушай, Федоров, а если в самом деле тебе с ним выпить?!
Эдик повернул ключ обратно и коварным жестом выдворил ничего не успевшего сообразить товарища в коридор.
– Ты кто? – мрачно спросил проходивший мимо Федорова Иван.
– Хом сапинс, – кивнул тот, показывая стакан и бутылку в своих руках, – что означает «человек пьющий».
– Машу Морозову знаешь?
– Машку-то нашу? Не-е-ет! Первый раз вижу. Видел. Не видел. Вообще не видел никогда. И даже смотреть не хочу!
– Продолжай в том же духе.
– Есть! – козырнул Ивану Федоров, проводив его, стоя по стойке «смирно». – Ревнивый, однако. Как она с ним жить будет? Вот девка попала.
– Ушел? – выглянул из-за двери Эдик. – Не стал пить?
– Язвенник наверняка, чего с него взять. Слушай, Бочкин, у Марии с ним серьезно?