Женись или умри
Шрифт:
– Мы ее совсем не знаем.
– Мне достаточно было одного беглого взгляда, чтобы расколоть ее, как гнилой орех.
Лариса Артуровна задумчиво рассматривала свои ногти.
– Знаешь, мне она тоже не понравилась.
– Воистину сегодня действительно необычный день. В кои-то веки ты встала на мою сторону.
– Но все равно ты не должен был так грубо разговаривать с Леней. И про фирму зря сказал, ты же знаешь, мальчик старается. Он изо всех сил пытается стать независимым, а ты... Зачем наступил на
– У моего сына будет все, если он выбросит из головы дурь и начнет прислушиваться к моим советам.
Лара убрала со лба челку.
– Меня беспокоит Таська. Сделай что-нибудь, не допусти, чтобы она наступила на старые грабли.
Тимофей закурил.
– С Таськой проблем не возникнет. Лар, не в службу, а в дружбу, возьми у Рины ключи от ее комнаты, я подожду.
Силина пошла к экономке.
Когда она вернулась в столовую, Тимофей стоял у окна, теребя гардину.
– Тим, вот ключ.
– Поднимайся к себе и, ради бога, не вздумай вмешиваться. Сиди в комнате и постарайся сделать так, чтобы твоя мамаша не маячила у меня перед глазами, а лучше отвези ее домой.
Прежде чем толкнуть дверь в спальню дочери, Тимофей несколько раз собирался духом. Наконец он коснулся ручки и прошествовал внутрь.
Таисия лежала на кровати. При виде отца девушка театрально отвернулась к окну и заткнула уши руками.
– Нам надо поговорить, – пробасил Силин.
– Я тебя не слышу.
– Прекрати кривляться, пока я пришел к тебе с миром. И советую этим воспользоваться. Рассказывай, куда вляпалась на этот раз?
– Никуда.
– Ты принимаешь наркотики?
– Нет.
– Зачем продавала драгоценности?
– Нужны были деньги.
– Для чего?
– Покупала шмотки.
– Не ври.
– Я не наркоманка.
Силин подошел к шкафу-купе.
– Не хочешь разговаривать по душам, не надо.
Он рывком открыл шкаф и начал вываливать на кровать наряды дочери.
– Эй, ты чего делаешь? Не трогай мои вещи. Слышишь?
– Из комнаты не выйдешь, пока я здесь не обшарю каждый сантиметр.
– Ты не посмеешь!
– А кто мне помешает? Ты?
– Ты помнешь все платья! Не бросай их. В шкафу ничего нет!
– Значит, ты прячешь их в комоде или в тумбочке? Где, где ты хранишь наркоту? Признавайся!
– Ты сошел с ума. Не трогай меня. Мама! Мама, помоги!
– Тебе никто не поможет, ори хоть до второго пришествия. – Тимофей схватил сумку Таисии.
Девушка завизжала.
– Это мои личные вещи. Отдай!
Оттолкнув Тасю, Силин вытряхнул содержимое сумки на пол.
– Убедился, – кричала Таисия, размазывая по лицу слезы. – Ты убедился, что у меня нет наркотиков? А теперь убирайся из моей комнаты! Я не хочу тебя видеть!
Тимофей рывком поднял дочь с кровати и вознамерился приподнять матрац.
Тася
– Мерзавка! Так вот где собака зарыта. – Удар пришелся Таисии в левую скулу.
Девушка упала на пол и завыла.
Из-под матраца Силин извлек пакетик с таблетками, тот самый пакетик, который Таисия приобрела утром у Толяна.
– А это что? Что это, я тебя спрашиваю?!
– У-у-у... Чтоб ты сдох!
– Дрянь! Мое терпение лопнуло. С этой минуты ты под строжайшим домашним арестом. Я запрещаю тебе не только покидать территорию, но даже выходить из комнаты.
– Я выброшусь из окна.
– Давай! Вперед!
– Перережу себе вены.
– Режь.
– Наглотаюсь снотворных.
– Да хоть головой об стену бейся, но из спальни не выйдешь.
Тася бросилась к двери, но отец, схватив ее за руку, отшвырнул на кровать.
– Спокойно, – процедил он. – Без фокусов. В клинике тебе мозги вправят, а если понадобится, ты останешься там навечно, но к этой дряни больше никогда не притронешься.
– Дурак! Отдай! Мне надо вытащить Генку, они же его убьют, если я не привезу денег.
– Плевал я на твоих дружков наркоманов. – Тимофей вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ.
Тася начала тарабанить и громко материться.
– Пожалеешь! Ты пожалеешь. Монстр! Ты мне не отец! Выпусти меня отсюда! Выпусти! Мама! Мамочка... А-а-а-а-а...
На первом этаже Силин зашел в туалет и спустил таблетки в унитаз. Затем он помыл руки и с выражением отвращения на лице прошествовал в кабинет.
Не прошло и пятнадцати минут, как в дверь робко постучали.
– Я занят.
– Пап, я не отниму у тебя много времени. – На пороге топтался Игорь.
– Если пришел замолвить словечко за сестру, сразу говорю – этот номер не пройдет.
– Да нет, – Игорь почесал затылок. – Не о ней речь.
– Садись, – разрешил отец.
Минуты полторы оба хранили партизанское молчание, затем Игорь заговорил:
– В последнее время ты слишком жесток по отношению к нам, не находишь?
– Нет, не нахожу. Я не жесток, я справедлив.
– Но твоя справедливость многим не по душе. Я, конечно, не собираюсь тебя учить, но мне кажется, тебе необходимо быть немного терпимей.
– Терпимей к чему? Моя девятнадцатилетняя дочь – наркоманка, по-твоему, мне надо гладить ее по головке и снабжать деньгами, чтобы она травилась таблетками, а лет через пять отбросила коньки от передозировки? Или мне стоит дать добро на брак Леньки и жить бок о бок с официанткой, которая положила глаз не на него, а на мои деньги? Ты это мне предлагаешь? Ну спасибо, сынок, от тебя я подобного не ожидал.
– А если это любовь?
– Какая любовь? Ленька ни черта не видит дальше своего носа!