Женись на мне, дурачок!
Шрифт:
Я слушаю негромкие слова короля, временами смолкающего, словно в раздумье, достаточно уже сказано или можно прибавить еще немного, а в груди неумолимо разрастается ледяная колючая сосулька. Обжигающе больно вонзающаяся своими острыми иглами в сердце. Гархай мишран тай мурдыкз! Еще бы девушка была не яркая, если уже начало проявляться действие проклятого снадобья! И зачем только мы помогали ей его доставать? Красоты необычайной дурехе захотелось. И я тоже хорош! Будто не знал загодя, что в Дильшаре красота для девушки вовсе не радость, а дополнительный источник опасности и бед. И как ее
— Кроме тебя в Дильшаре находится еще несколько верных королевству людей, — тихо роняет Энилий, — и некоторые из них были утром в парке.
Интересно, он тоже может слышать мысли, или все было написано на моей физиономии? Впрочем, даже если слышит, меня это почти не задевает. Я уже настолько привык к откровенному общению с Леоном и Кларой, что порой совершенно не замечаю их способностей. Просто со временем начинаешь жить по самым высшим критериям честности, и тогда становится невозможным попытаться слукавить даже в мыслях.
— Мне нужно туда идти, — неожиданно само вырывается решение, хотя в голове носятся пока только смутные предположения о том, чем я смогу помочь заключенным.
— Сейчас сюда придет ханша… — словно не слышит моих слов маг. — Ты нашел с ней общий язык. Попробуй выяснить, может, она больше нашего понимает в происшедшем?
— Если она что-то и понимает, это вовсе не значит, что захочет говорить. Тем более с такой толпой мужчин… Не обижайтесь, нужно понять, что для нее обстановка здесь не совсем располагающая к откровению, — извиняющимся тоном поясняю я.
— В таком случае все отправляются в зал заседаний, — мгновенно постановил Торрель. — Со мной остаются Грег и Энилий. Как менталист.
Ну вот, оказывается, я угадал. Все-таки он слышит мои мысли. И в какой-то степени это даже хорошо. Потому что вслух я бы никогда не отважился его попросить, в случае чего, передать Кларе, что я очень жалею… о тех своих словах.
Саялат пришла через несколько минут после того, как члены расширенного королевского совета покинули кабинет. Бесшумно снующие слуги успели за это время заново накрыть стол, пододвинуть к свободной стороне маленький диванчик и натаскать на него вышитых шелком подушек.
Объявили о прибытии Саялат очень коротко, так же коротко представили ханше короля и мага. Назвать ее визит официальным не повернулся бы язык даже у самого закоренелого лицемера.
И она прекрасно это понимала и вела себя просто и с достоинством. Словно прибыла сюда не из-за печального стечения обстоятельств, а по личному приглашению правителя дружественной страны. Я исподтишка наблюдал за деликатно жующей ханшей и, пытаясь отвлечься от гнетущей тревоги за друзей, размышлял, каким же проницательным человеком должен был быть старый хан Останы, чтобы рассмотреть в юной девчонке задатки тех качеств, без которых невозможно стать достойной женой правителя. И сколько еще она умудрилась успешно от него скрыть, иначе никогда бы хан не совершил такого опрометчивого шага.
— У тебя что-то случилось? — прервав на полуслове вежливый обмен любезностями с Торрелем, резко поворачивается
— Случилось, — помолчав, нехотя признаюсь ей, заметив изумленно приподнятую бровь мага.
Объяснял же я им, что Саялат каким-то образом чувствует, что происходит в душе у окружающих. Вот был бы тут Леон, он бы уже разобрался, в чем дело. При воспоминании о застрявших в зиндане магах очередная волна отчаяния накатила, протащила по темным путям неведения и бросила в бездну безысходности. Сомневаться в находчивости и жизненном опыте магов у меня никогда не было поводов, и если они до сих пор не с нами, значит, не могут найти ни одного приемлемого выхода из ситуации. Если предположить, что приемлемым они считают выход, когда в живых останутся все, за чьи судьбы мы в ответе.
— Что? — словно не замечая моего нежелания говорить, продолжает настаивать Саялат.
— Когда родственник Меджиля заметил направленные на него арбалеты, он использовал заранее приготовленный амулет. Действующий примерно так же, как башни переноса, — начал обстоятельно объяснять Энилий, но ханша его перебила, не дослушав.
— Это я сразу поняла, и что меня захватило случайно — тоже. А при чем тут Меджиль?
— Ханские советники решили, что Меджиль специально организовал похищение, — мягко сообщил Торрель, — и послали стражников в его жилище. Думали, что он там вас прячет.
— Дураки тупоголовые! — не выдержала Саялат. — Стоило использовать дорогой амулет, чтобы переместиться за стену! И что там случилось?
— Мой помощник имел приказ защищать бала от любого, кто вторгнется в дом, — горько вздыхаю, сообразив, на чем можно сыграть. — Теперь они оба ранены и находятся в зиндане. Но самое скверное — ее видели евнухи… и собираются забрать в гарем.
— Ну, гарем… это не так плохо… — задумчиво бормочет ханша. — Возможно, я сумею ее оттуда вытащить.
— Саялат! — не выдержал я. — Ты уже забыла, что мне рассказывала про ханский гарем? Да моя Лайли там одного дня не выдержит! Тем более они с Рудо любят друг друга, и я уже обещал, что после продажи зверей устрою им свадьбу.
— Ну, гарем теперь совсем не тот, что был раньше… Я навела там порядок… — неуверенно спорит она. — Вместо шести сотен женщин оставила только одну…
— И все они счастливы, — ядовито хмыкнул я.
— Не все, конечно, но… — Она внезапно замолчала и хмуро задумалась, а я попробовал мысленно закончить за ханшу недоговоренную фразу и понял, что однозначного продолжения у нее быть не может.
Но одно из них заставляло взглянуть на всю эту историю с другой стороны… и именно оно мне не нравилось больше всего.
— Саялат… — терпеливо прождав несколько минут, Торрель решился деликатно возобновить беседу. — Я всегда считал, что многие проблемы можно разрешить, не прибегая к помощи силы, если попытаться понять позицию другой стороны.
— Что я должна для вас сделать, чтобы вы вернули меня домой? — с обычной прямотой выпалила ханша.
— Есть одна тайна… которую вы могли бы помочь раскрыть, — осторожничает король, поглядывая на Энилия.
Но маг, дождавшись момента, когда ханша чуть отвлеклась на содержимое своей тарелки, лишь едва заметно качнул головой.