Женитьба Лоти
Шрифт:
Королеве это понравилось, но любовник устроил страшный скандал. Она воспользовалась предлогом уйти от него, так как не любила своего офицера.
Мне нечем вас порадовать, дорогой Лоти. Рараху не вернулась к подруге в деревню. Она осталась в Папеэте и ведет, по моим сведениям, беспутную жизнь…
VIII
ПРИМЕЧАНИЕ ПЛАМКЕТТА
С этого времени в дневниках Лоти все реже и реже поминается Полинезия, сохранившаяся в глубине его души; образ Рараху отдаляется, тускнеет…
Приведенные
ОТРЫВКИ ИЗ ДНЕВНИКА ЛОТИ
Сьерра-Леоне, март 1875
О подружка моя возлюбленная, встретимся ли мы с тобой на блаженном нашем острове, сядем ли рядышком на вечернем коралловом пляже?!
Бобдиара (Сенегамбия [96] ), октябрь 1875
96
Сенегамбия – общее название бывших французских, британских и португальских владений, расположенных между рекой Сенегал и Гвинеей.
ТАМ сейчас сезон больших дождей, вся земля покрыта цветочками, похожими на наши английские подснежники; мох промок насквозь, в джунглях огромные лужи…
Здесь закатное солнце освещает зловещим, кроваво-пепельным светом пески пустыни. А ТАМ сейчас три часа ночи: темно, тупапаху бродят в джунглях…
Прошло два года, а я продолжаю любить эту землю ничуть не меньше, чем в первые дни. Столько впечатлений уже потускнело, а память о ней не умирает, как о Брайтбери, как об отчизне…
Мой домик в зелени огромных деревьев и пленительная таитяночка моя!.. Боже, неужели никогда я их не увижу, никогда не услышу вечером под приморскими пальмами печальных напевов виво?
Саутгемптон, март 1876
Таити, Бора-Бора, Океания… Боже мой, как все это далеко!
Вернусь ли я туда, да и что там найду, кроме горького разочарования и пронзительной тоски о былом? Я плачу при мысли об утраченной очарованности юных лет – очарованности, которую никакая сила не вернет; все это невозможно выразить на бумаге – слова слишком бедны и тусклы…
Ах, где же она, таитянская жизнь: праздники у королевы, хоры химене при лунном свете?.. Рараху, Ариитеа, Таимаха – где они все?
Где та страшная незабываемая ночь на Моореа? Все прежние грезы и переживания, где они? А названый братец Джон, с которым мы делились первыми впечатлениями юности – яркими, свежими, чистыми, – где?
Амбровый запах гардений… Шум буйного ветра над коралловым рифом; таинственные тени, хриплые ночные голоса – и вездесущий ветер, пронизывающий темноту… Где невыразимая прелесть этой зелени, свежесть первых любовных переживаний, взаимных радостей?..
Ах, с каким горьким наслаждением я вызываю в памяти все эта ощущения, поглощаемые жадным временем, когда что-нибудь вдруг напомнит о них: записка, засохший стебелек, пучок рева-рева, запах
Здесь, в Саутгемптоне, обычная для моряка жизнь: рестораны, кабачки, случайный ночлег, случайные приятели; зачем-то собираемся, как-то веселимся…
Я очень переменился за последние два года. Оглядываюсь назад – и не узнаю сам себя. Очертя голову бросился я в водоворот разгула. Зачем не спросясь дали мне жизнь? Смысл существования – неразрешимая загадка для меня! А значит…
IX
Остров Мальта, 2 мая 1876
Около сорока офицеров флота ее величества собрались в кафе Ла-Валетте на Мальте.
Наша эскадра ненадолго зашла в этот порт по дороге на Ближний Восток; там только что зарезали французского и германского консулов – назревали серьезные события.
Среди офицеров был один, бывавший на Таити. Мы отошли в сторону поговорить.
X
– Кажется, вы поминали малышку Рараху с Бора-Бора? – подошел к нам лейтенант Бенсон; он был на Таити позже нас. – В последнее время она низко пала, но это необыкновенная девушка!
Лицо у нее было восковое, как у мертвого ребенка, а на голове всегда венок из свежих цветов. В конце концов она лишилась даже собственного жилья – так и бродила по улицам, а за нею тащился хромой кот с серьгами в ушах; она его очень любила. Кот повсюду ходил за ней и жалобно мяукал.
Частенько она ночевала у королевы. Та ее, несмотря ни на что, жалела и ласково с нею обходилась.
Матросы с «Морской ласточки» очень ее любили, хотя она исхудала как скелет. А она жаждала всех, кто хоть немного был недурен собой.
Рараху умирала от чахотки. К тому же пристрастилась к водке – от этого болезнь развивалась еще быстрей.
Однажды – это было в ноябре прошлого года – со своим хромым котом она отправилась на родной остров Бора-Бора умирать. И кажется, через несколько дней ее не стало. А ведь ей было не больше восемнадцати.
XI
Смертельный холод сковал мое сердце, свет померк в глазах.
Бедная моя дикарочка! Милая моя подружка! Как часто, просыпаясь среди ночи, я видел перед собою ее пленительное личико; вопреки всему с какой-то нежной грустью, с какой-то смутной надеждой представлял я образ ее – с неопределенными мечтами о прощении и спасении. И вот все утонуло в грязи, в бездне вечного небытия!
Смертельный холод пронзил мое сердце. Черная пелена застлала глаза. А я продолжал как ни в чем не бывало сидеть и непринужденно болтать об Океании.
Лился поток пошлости и непристойностей – и я купался в нем вместе с другими! Лампы ярко сияли, отражаясь в зеркалах; слышались веселые разговоры, смех, тосты, звон бокалов – и я, как все, развязно говорил:
– Прекрасная страна Океания. Красивые женщины таитянки. Лица их далеки от классического идеала, но эта своеобразная красота еще привлекательней; а фигуры – прямо античные… Да что! Пустые женщины – их любишь, как свежую воду, как сладкие фрукты, как цветы…