Женщина, которую я бросил

Эндо Сюсаку

Мицу привели в терапевтический кабинет. Здесь ей дали горячего чая, а две японки - сестры милосердия, сев рядом с Мицу, завели разговор, пытаясь приободрить ее.

– Вы, наверное, устали? Если устали, полежите немного в соседней комнате, - приветливо сказала одна из них - та, которая была в очках.
– Потом мы сходим в больничный корпус. Здесь все живут одной семьей. Твоя болезнь - большое несчастье, но здесь ты забудешь о ней, как все, кто у нас лечится. Здесь люди живут, как повсюду: радуются, огорчаются, работают. Посмотри на эту муку. Как думаешь, откуда она? Ее смололи наши мужчины.

В

первый раз Мицу видела сестер милосердия. В своих широкополых шляпах и белой форменной одежде, с черными четками на боку, они казались Мицу необыкновенными существами. Скованная неловкостью, она не знала, что отвечать.

– А женщины здесь занимаются вышиванием. Свою работу они продают и выручают не только себе на булавки. Вы когда-нибудь пробовали вышивать?
– вторая сестра была очень интересной женщиной. Даже форменная одежда не могла скрыть ее принадлежность к тем благородным, хорошо одетым дамам, которых Мицу иногда встречала в фешенебельных кварталах. Что заставило ее приехать сюда?

На душе у Мицу стало легче.

– Ну как, будете отдыхать или сразу пойдете в больничный корпус?

Во дворе уже было темно. Дождь прекратился, но лес тревожно шумел. Деревья, будто вздрагивая, стряхивали капли дождя, и звук этих капель, падавших на землю, был неестественно громким.

– Посмотрите на эти грибки. Их тоже построили больные.

Среди деревьев Мицу вдруг увидела беседку и несколько деревянных грибов с широкими разноцветными шляпками.

– Хотя их руки и ноги болят и плохо двигаются, больные не сдаются.

Лес кончился, показались больничные корпуса. На веревках, протянутых между ними, висело белье. Здания были старыми и мрачными. При их виде Мицу снова охватило отчаяние.

В корпусе, к которому они подошли, было тихо. Вошли в холодный коридор.

– Вот ваша комната.

Комнатка была небольшой, возле окна стоял стол, на нем куколка, рядом висело полотенце. Мицу совсем помрачнела.

– С вами будет жить Кано-сан. Она здесь уже два года. Очень хорошая девушка. Она расскажет вам распорядок дня. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь обращаться ко всем нам, - перебирая четки, говорила сестра.
– Да, мы забыли вам представиться! Меня зовут сестра Ямагата, а ее - сестра Инемура.

Когда они вышли, Мицу села на татами 5 и схватилась за голову,

«Значит, я здесь, добралась наконец... Все так странно... Как здесь грустно... и пусто... как на фабрике после смены...»

Теперь у Мицу не оставалось сомнений, что она больна. Она это поняла, когда показала иностранке справку из клиники. Иначе зачем бы ее привели сюда, в больничный корпус?..

В коридоре послышались шаги, и в дверях появилась молодая женщина с красным, как при высокой температуре, лицом, которое неприятно блестело. Они долго разглядывали друг друга: - Мицу - сидя на татами, а женщина - стоя в дверях.

5

Татами - камышовая циновка.

– Вас определили сюда?

– Да.

– Значит, будем вместе жить. Меня зовут Кано

Таэко. А вас?

– Морита Мицу.

Женщина подошла к шкафу.

– Моя полка нижняя. А вы можете положить свои вещи на верхнюю. Одеяло получили?

Мицу отрицательно покачала головой.

– Завтра сестра Инемура даст вам одеяло. Вам, наверное, неприятно быть со мной. Видите, какое у меня лицо? Я здесь давно. У меня уже повреждены нервы лица.

– У вас температура?

– Нет, краснота не от этого, она от болезни. Что с вами? Вы расстроились? Простите.

В корпусе напротив включили радио. Передавали концерт по заявкам радиослушателей. Под аккомпанемент аккордеона пел какой-то певец. Только теперь Мицу вспомнила, что сегодня воскресенье. Неделю назад, когда еще никто не обращал внимания на ее пятна, она слышала эту передачу в баре.

– Вы откуда родом?

– Из Кавакоси. Но после гимназии я работала в Токио.

– А я из Киото. Никогда не думала, что попаду сюда, - криво улыбнулась Таэко.
– Вы еще не знаете распорядка дня? В шесть утра - подъем. После завтрака до обеда - медосмотр и лечение. После этого легко больные мужчины идут в поле, а женщины вышивают или помогают врачам в лечебных кабинетах. Работаем мы обычно с двух до пяти. Потом свободное время. Раз в месяц нам показывают фильмы.

– Неужели?

– Конечно. Правда, иногда в ненастную погоду машина не приезжает, а если и приезжает, бывает плохо слышно. Но это неважно. В общем, здесь не так уж и плохо, как кажется с первого взгляда.

В коридоре послышались шаги. Таэко подошла к двери:

– Я закрою, хорошо?

Мицу не знала, что Таэко закрыла дверь для того, чтобы уберечь ее от тяжелого с непривычки зрелища. Болезнь так обезобразила некоторых, что на них было страшно смотреть.

– Пообедать можно и здесь, - сказала Таэко.
– Вы очень устали, не стоит ходить в столовую.

Еще совсем недавно Мицу хотела есть, но, едва она увидела Таэко, аппетит пропал без следа. Таэко угадала мысли Мицу и, грустно посмотрев на нее, тихонько вышла из комнаты.

Мицу сидела неподвижно, уставившись в одну точку.

Открылась дверь, и в комнату вошла сестра Ямагата.

– Я принесла вам обед, Морита-сан.

На алюминиевом подносе, который сестра Ямагата держала в руках, стояли чашка с рисом и жареной рыбой и глубокая тарелка с супом.

– А где Таэко-сан?

– Она обедает со всеми, а меня попросила отнести еду вам. Ешьте больше, нужно хорошо есть.

Внимательно глядя на Мицу, сестра Ямагата продолжала очень серьезно:

– Здесь каждый борется с самим собой. Вначале трудно даже заставить себя есть, так было и с Таэко два года назад. Но люди борются с собой, а это значит - борются с болезнью. И то, что человек борется не в одиночку, придает ему силы. Вот Таэко... Она жила в большом городе, занималась музыкой, была пианисткой. Да, пианисткой. Она уже выступала в концертах, когда у нее обнаружили болезнь. От нее ушел жених; из-за болезни, атрофировавшей пальцы, она оставила инструмент, но не музыку. Таэко мужественно борется с болезнью...
– посмотрев на Мицу, сестра Ямагата повелительно сказала: - Ешь. Ты должна есть. В этом заключается лечение.