Женщина мира

Псарев Владимир

– Я хочу, чтобы со мной здоровались. Пройдём.

Лампы жёлтого света оттеняли мягкие восточные черты лица девушки. Настя расчесала волосы, выразив надежду, что никто не заметил, как она выглядела до этого. Женя огорчил её, сделав комплимент.

Настя листала меню, мысленно возмущаясь тому, как чайник чая может стоить тысячу рублей.

– А это хоть в рублях?

– Ага, в белорусских.

Настя, заказав ризотто и овощной салат, выбирала что-нибудь мясное. Пока официанты несли блюда, Денис с Женей спустились покурить. Влад не пошёл, чтобы остаться наедине с ней и помочь ей выбрать

вино. Но разговор как-то быстро пошёл не в направлении алкоголя. То ли свет так падал, то ли Питер так подбрасывал, но тянуло на душевные личные беседы

– Меня всё-таки очень волнует твоё состояние. Ты какой-то странный становишься, – Настя смотрела на Влада открытыми чистыми глазами, но слегка улыбаясь, чтобы замаскировать беспокойство, которое ей было от чего-то неловко показывать.

– Да как сказать, Насть. Я устал сопротивляться. Что меня поддерживает? Я устал радоваться за людей, которые не радуются за меня. Чувствую какую-то пропасть, какой-то барьер, понимаешь? Всегда. Даже с самыми близкими.

– Владик, я понимаю, а ты нет, – воодушевлённо объясняла ему Настя. – Нас понимает большинство, но мы не видим этого, и иногда настолько сконцентрированы на своём несчастье, что не хотим принимать поддержку или просто не видим её.

– Я знаю. У меня много есть. Но ужасающая пустота.

– Я сама такая. Но я отказалась от этих терзаний, и увидела мир вокруг.

Наивность, с которой это было сказано, растрогала Влада. Грех забавляться над чужими чувствами, но защитный механизм снова сработал как не надо.

– Что у вас с женой?

– НИ-ЧЕ-ГО, – по слогам процедил Влад.

– То есть как?

– Я её совсем не знаю. А она не хочет знать меня. Я прикасаюсь к ней, и думаю, что прикасаюсь к человеку, которого знал год назад, но вот именно её, ту, что передо мной прямо сейчас, я вижу впервые.

– А как Вы поженились тогда?

– К чему такие сложные вопросы?

– Может, удастся найти причину.

– Причину я знаю, Настя, и она меня не красит.

– А что же?

– Я не готов сейчас объясниться.

Настя продолжала сверлить его карими глазами. Глазами, полными любопытства, оттенённого презрением. То, что хранил в своей душе сидящий напротив мужчина, было ей недоступно.

– Но ведь причина не даёт тебе жить, – настаивала она. – Пойми, это только половина пути. Нужно идти дальше.

– Так это и страшно. И стыдно.

– А за что именно?

– Ты когда-нибудь видела, как любовница ставит свечи за жену своего любовника? А я видел, и мне даже не высказать, насколько дорога может быть цена простого секса.

– Девяносто процентов сердца?

– Да.

– Пойми, Владик, – она ласково взяла его за руку. – Я просто хочу тебе помочь. Хороший человек пропадает.

– Я понимаю, и вот именно поэтому я прошу не лезть так глубоко ко мне в душу. Я пока не готов дать ответы на все вопросы кому бы то ни было. При всём уважении, солнце.

Настя закивала и немного отодвинулась от Влада. Она словно физически ощутила эту границу, непреодолимый барьер, через который никто не мог переступить. Понять бы только, кто его так заботливо возвёл.

Официант принёс салат, а Влад из вина попросил что-нибудь испанского, просто наугад. Парни

могли вернуться в любую секунду.

– Но когда-нибудь ты расскажешь про свою деструктивную религиозную секту?

– Пущу ли на просторы "внутренней Монголии"? Да. Я думаю, да.

13.

Новосибирск, Российская Федерация. 23 января 2020 года.

Где-то в вышине раздались хлопки. Белые полосы медленно расчертили небо и превратили глухую ночь в полдень. Всё, чего они касались, было обречено. Белый фосфор невозможно потушить, пока есть, чему гореть.

Люди вокруг бегали в ужасе, одежда тлела, мясо съедала химия. Вдох раскаленного воздуха вызывал ожоги легких. Здесь уже не было ни правых, ни виноватых. Никто уже не помнил, какую сторону конфликта занимал.

Могли ли все эти люди подумать, что свой последний танец станцуют здесь? И как это всё было связано с тем, что мама водила их за руку в первый класс, а девочка за соседней партой передавала записки? Как это было связано с первой сигаретой или последним звонком? Зачем их воспитывали, лечили и любили?

Олег почувствовал, как и его что-то обожгло. Кожа на руках стала растворяться, превращаясь в кровавую пылающую кашу. Голова потяжелела, и сознание отказывалось реагировать на боль. Не было истерики. Только отупление. Наступило принятие своей участи.

Олег резко проснулся. Это был сон? Это был всего лишь сон? Тогда почему такой яркий и своевременный? Душа горит или тлеет, разгораясь снова, до тех пор, пока не потухнет окончательно. Смирение приносит с собой смерть личности.

Что выводит вас из "мёртвых петель"? Вы верите в Бога? Вы верите в силу слова? Верите в то, что пришли в этот мир с какой-то миссией? Пусть даже самой тривиальной, но вашей личной? И можете ли сказать, что делаете хоть что-то, чтобы эту миссию выполнить, если видите её? Периодически, нас всех придавливает. Но природа и устоявшийся естественный миропорядок, как бы не чудилось обратное, не знают о вас. Зато знают стоящие за вами. И среди массы людей есть те, кто чувствительнее и слабее. Это не значит, что они хуже. Эти меланхолики, плавающие из одной депрессии в другую, нежные и любящие – нерв общества. Помогая им сохранить душу, вы сбережёте свою. Презрение к слабым и любовь только к весёлым и успешным выстилают вам дорогу в ад.

Предстоял ещё один серый рабочий день. Непроглядная тоска с первых секунд нависла над Олегом. Опохмелившись и выполнив все стандартные процедуры, он вышел из дома и направился к ларьку за сигаретами. Продавщица, подавая пачку, посоветовала зайти заглянуть в соседний за пивом. «Господи, неужели всё так плохо? А дело-то вам какое всем?», – вращал он возмущение в голове.

Синие вагоны неслись по сырым холодным тоннелям без устали, перевозя десятки тысяч людей ежедневно. Раньше Олегу очень нравилось рассматривать пассажиров, угадывать их истории и следить за их настроением. Сейчас они сливались в серую массу, в которой, за отсутствием души, рассматривать было нечего. Ему так казалось. Он сам стал частью этого бесконечного потока и понял о себе: это не индивидуальность, просто алкоголизм гармонично наложился на детские комплексы.