Женщина на грани нервного срыва
Шрифт:
— Здорово, — сказал Дэвид. — А про что будет статья?
— Статья? — переспросила я в манере доктора Дж. Только я не хотела заставить его поразмыслить над сказанным, чтобы выявить скрытый смысл. Я просто пыталась выиграть время, лихорадочно придумывая, как бы пошутить. — Про что статья? Да так, статья-галиматья. Ха-ха-ха-ха-ха.
Очевидно, в этой компании жалкие потуги на юмористические рифмы очков мне не прибавят. Теперь уже не я, а Дэвид, Луиза, Кэти и Скотт были вынуждены выдавить слабые улыбки. Луиза и Скотт переглянулись
Я сделала большой глоток из своей бутылки, только сейчас заметив, что начисто содрала с нее этикетку. М-да.
— Секс! — провозгласила я. — Это секс. Секс. Секс.
Вежливая улыбка Дэвида переросла в широкую ухмылку.
— В смысле?
— Секс. На Ямайке я буду писать про секс.
Я умудрилась более-менее внятно поведать, что главный редактор заказал мне статью о набирающем силу женском секс-туризме. Тысячи одиноких дам зрелого возраста из Америки и Европы стекаются на Карибские острова, где заводят ни к чему не обязывающие интрижки с молодыми чернокожими мужчинами.
— Секс, пляжи и альфонсы, — заключила я.
— Ну, похоже, перенапрячься тебе не грозит, — сказал он.
Я хотела было ринуться в бой и растолковать, что вообще-то любая журналистская работа требует серьезных усилий. К счастью, я вовремя себя окоротила. Тем не менее «Миллер» развязал мне язык, хватило всего нескольких глотков.
— Даже не знаю, жестоко поступил со мной главред или наоборот. Видишь ли, он предложил мне это задание сразу после того, как я призналась, что дала обет воздержания. Я решила отказаться от секса, потому что… Ой!
Луиза смотрела в сторону, любуясь роскошным архитектурным ансамблем — стена паба и соседние домушки. Невозможно было догадаться, что секунду назад она изо всей силы пнула меня ногой под столом, призывая не устраивать Дэвиду экскурсию по дымящимся руинам моей личной жизни. Впрочем, зная меня как облупленную, она понимала, что сбить с намеченного курса меня вряд ли удастся. Поэтому она взяла беседу в свои руки и направила ее в более безопасное, как ей казалось, русло. Она спросила Дэвида, предвкушает ли он свою поездку в Малави.
Все посмотрели на него. Но Дэвиду не удалось потрясти нас рассказами о спасении человеческих жизней, потому что кое-кто его опередил:
— А я была в Малави!
Таким гордым тоном Нил Армстронг мог бы сказать: «А я был на Луне».
Мы поговорили о Малави. Солировала, разумеется, я — с таким апломбом, словно была членом комиссии ООН и провела в Африке не неделю, а, по меньше мере, несколько лет. В завершение разговора Дэвид сказал, что тоже бывал в Малави. Два раза.
— О, круто, — ответила я и немедленно похвасталась своим ожерельем: — Кстати, я надела эти бусы… э-э… ну вроде как в знак уважения, как-то так.
Тут же вмешалась моя внутренняя доктор Дж.
— То есть нет. Я надела эти бусы в знак
Луиза, Скотт и Кэти вновь озабоченно переглянулись. Дэвид рассмеялся и присмотрелся к моему ожерелью:
— А что это?
— Подвеска в виде африканского континента. Мне подарили ее в Малави.
Я стала в подробностях рассказывать, как делают эти штуковины.
— Ее смастерил пятилетний мальчик по имени Чинсинси, что означает «тайна», он живет в деревне под названием Виски.
Дэвид снова как-то загадочно улыбнулся и начал обсуждать со Скоттом какие-то профессиональные вопросы.
— Вот почему я решила отказаться от секса, — зашептала я Луизе. — Связываться с мужчинами противопоказано. Это же полный мрак. Очень трудно найти человека, который бы мне хоть чуточку нравился. Но еще труднее — выпутаться потом из этих отношений. Терпеть не могу мужиков. Надо держаться от них подальше.
Луиза покачала головой:
— Мы все порой ведем себя как полоумные влюбленные подростки. Но постарайся не усложнять ситуацию еще больше.
Через некоторое время я разговорилась с Джо, приятелем Дэвида. Он бросил медицину, потому что всю жизнь мечтал стать журналистом. Джо спросил, что я могу посоветовать начинающему репортеру. Я всерьез задумалась. Наконец я вспомнила своего главреда в газете «Геральд» — отличного мужика, который предложил мне работу, когда я уже замучилась ковыряться в провинциальных сенсациях Обана. Когда со мной случился очередной приступ неуверенности в себе, он отвел меня в «Прессбар» и после двух стопок водки средь бела дня заявил:
— Некоторые пытаются поразить читателя умными словесами, навороченными метафорами и аллюзиями, которые никто, кроме них, не понимает. Запомни: главное — не выпендриваться. Излагай как можно проще.
Джо расхохотался, затем кивнул в сторону Дэвида:
— Таких людей, как он, немного. Он потрясающий друг. Правда, с женщинами немного робеет. Но он очень-очень хороший парень.
— О, — ответила я. А что еще можно было сказать?
За пивом, смехом и разговорами пролетело несколько часов. Дэвид предложил «выпить на дорожку» у него дома. На языке жителей Глазго это означает всю ночь пьянствовать, горланить песни и спорить о смысле жизни.
Я испытующе на него посмотрела. Он действительно хочет, чтобы мы все завалились к нему, или просто проявляет вежливость?
— Поехали! — Видимо, он почувствовал мою нерешительность. — Полюбуетесь видами из окон.
Я не стала спрашивать, о каких таких видах он говорит, и взглянула на Кэти. Она была «за». Луиза и Скотт с неохотой отказались. Им пора было домой, сменить маму с папой, оставшихся с Льюисом.
По дороге я молчала и смотрела в окно, а в голове заевшей пластинкой крутилось: «Какой роскошный мужчина. Какой роскошный мужчина».