Женщина с берега
Шрифт:
— Такая мысль даже не приходила мне в голову.
— Мы представляем собой прекрасный триумвират, — сказала Мали, взяв за руки остальных на пути к дому.
— Ты всегда удивляешь меня, Мали, своим знакомством с необычными словами, — со вздохом произнес Андре.
— Человек не становится идиотом только потому, что его поместили в детский приют, — ответила она. — Я схватываю все на лету. Мне нравится узнавать что-то новое. Так что мужчины пусть говорят что угодно о куриных мозгах,
— Прошу прощения, — с нарочитым смирением произнес Андре. — Прошу прощения за то, что я всего лишь мужчина!
— То-то же! — с самодовольной усмешкой произнесла Мали.
Они подошли к двери. Стучать им не пришлось. На пороге стоял крестьянин в нижнем белье и мятых штанах, небритый, жирный, малопривлекательный на вид.
— Этот тип не является моим родственником, — негромко, но решительно произнесла Мали.
Он и не был ее родственником, хотя и носил фамилию Нордладе. В этой деревне несколько семей носили эту фамилию, и в этом не было ничего удивительного.
— Эрик Нордладе? — сказал он. — Это было очень давно… Им пришлось покинуть усадьбу, и мой дед купил ее. Таким образом, я представляю уже третье поколение.
Он явно гордился своей усадьбой, хотя она была запущена и неухожена.
— Нам хотелось бы узнать, были ли у Эрика Нордладе родственники, — сказал Андре. Глаза крестьянина загорелись.
— Мы приобрели усадьбу честным путем, — сказал он. — Здесь не может быть никакого наследственного права или прочих условий. Мы владеем усадьбой на протяжении трех поколений.
— Усадьба меня не интересует. Нас интересуют только люди. Разве у него не было двух дочерей?
— У Эрика Нордладе?
— Да, — ответил Андре, уже начиная терять терпение.
Крестьянин почесал в затылке, так что на плечи посыпалась, словно снег, перхоть.
— Почему же не было? — сказал он. — Но как их звали? Это была Доротея…
— Нет, так звали его жену.
— В самом деле. Так, так, дочери…
Может быть, кто-то еще знает его семью лучше? Крестьянин был явно задет этим вопросом. Ни у кого не было такой прекрасной памяти, как у него!
— Это была Эмма! И Петра!
— Похоже, что так оно и было, — осторожно заметил Андре, не желая больше раздражать крестьянина. — Вы знали их?
— Нет, они уехали из деревни. Петра вышла замуж за горожанина. Он был из Трондхейма. Думаю, его звали Свен. А Эмма…
— И что же? — спросил Андре, видя, что крестьянин затрудняется ответить. Всем не терпелось поскорее узнать об этом. Вспомнит ли он какие-то имена или нет? Если нет, то им будет очень трудно найти след
— Эмма, да… — наконец произнес он. — Она тоже вышла замуж. Муж ее был хорошим малым, тоже из города.
— У нее были дети?
— У Эммы?
— Да.
Немного подумав, он сказал:
— Нет, этого я не помню. Тогда я сам был еще ребенком.
— А не помните ли Вы имя того, за кого Эмма вышла замуж?
— Да, и у той, и у другой был ребенок.
У них получался диалог по принципу: «Добрый день — старый пень». Андре понял, что крестьянин ответил на его предыдущий вопрос.
— Значит, у Петры и Эммы было по ребенку?
— Да. Я слышал, что у каждой из них только по одному ребенку. Странно, правда? У нас, например, тринадцать детей!
— И… имена этих детей Вы, конечно, не помните? Ведь прошло так много времени…
Крестьянин воспринял это как вызов. Он выпрямился, переступил с ноги на ногу, пошире приоткрыл дверь.
— Конечно же я помню это! — сказал он. — У Петры родилась девочка, которую назвали Герд. А у Эммы… Да, ее мальчика звали Кнут!
Вот так-то! А то они уже подумали, что у него память хромает!
— Великолепно! — с восхищением произнес Андре, и дамы, стоящие под дождем, одобрительно пробормотали что-то. Крестьянин даже не пригласил их войти. Возможно, в доме было грязно и неприбрано. Но и у них не было особого желания входить туда, им хотелось поскорее услышать его ответы и вернуться в Трондхейм.
— А как звали их мужей?
Крестьянин изумленно уставился на него. Когда же они, наконец, отстанут от него, эти проходимцы, застрявшие возле его дома?
— Но я ведь уже сказал: его звали Свеном.
— Это муж Петры. А мужа Эммы? Отца Кнута? Крестьянин сдвинул брови, задумался, потом сказал:
— Имя у него было странное. Его звали Бромсом. Да, Бромс! Шорник.
— Большое спасибо, Вы оказали нам неоценимую помощь! Если бы еще знать его фамилию, было бы совсем замечательно.
Крестьянин опять нахмурился.
— Но я ведь уже сказал: его звали Свен! Заметив, что он опять отвечает не на тот вопрос, Андре спросил:
— Значит, мужа Петры звали Свен Бромс?
— Да, — ответил крестьянин таким тоном, словно имел дело с идиотом.
Андре уже боялся у него что-то спрашивать, но ему все же пришлось это сделать.
— А как звали мужа Эммы? У вас такая замечательная память!
— Мужа Эммы?.. Да, как же его звали? Мальчика звали Кнут… А мужа… Да! Скогсруд! Эрлинг Скогсруд!
— Сердечно вам благодарен, — искренне произнес Андре.
Достав кошелек, он порылся в нем.