Женщина с берега
Шрифт:
Услышав имя Андре, Нетта снова почувствовала боль в груди. Она надеялась, что по ее глазам этого нельзя было заметить, хотя боль эта пронизывала ее насквозь.
— Да, я верю тому, что вы говорите, Нетта, — сердито произнес полицейский. — Вы ведь не станете шутить с полицией.
— Конечно, нет, — возмущенно ответила она. Она принялась рассказывать дальше, и он больше ничего уже не записывал. Нетта стала понимать, что дело тут вовсе не в отчете. Или, возможно, он не решался отразить в своем отчете то, что она ему говорила про всех
Они давно уже поели, со стола было убрано, и они говорили теперь о себе. Альфред сказал, что он вдовец; его сестра, живущая в том же доме, ведет его хозяйство. У него двое взрослых детей и один внук, о котором он ухитрился проговорить целых двадцать минут. После смерти жены он целиком посвятил себя работе в полиции.
Нетте рассказывать было особенно нечего. Она тщательно избегала разговора о последних событиях, хотя вот-вот готова была расплакаться. Поэтому она старалась говорить только о вещах повседневных. Величайшими событиями в ее жизни была болезнь и смерть матери, а также устройство на работу в конторе через год после того, как вышел закон, позволяющий женщинам занимать государственные посты, за исключением, разумеется, военных, церковных и дипломатических. Кстати, это Фредрикка Мария Квам из Трондхейма содействовала такому прогрессу.
При этом Нетта вспомнила не без сочувствия о юной Мали, боровшейся на улицах неизвестно с чем.
Но ее собственная жизнь была плачевно пустой, и она призналась в этом.
Поблагодарив друг друга за приятно проведенный вечер, они разошлись по домам.
— Встретимся, как обычно, на улице, — сказал на прощание Альфред.
Придя к себе домой, Нетта медленно сняла плащ.
«Что за манеры, — рассеянно думала она. — Полное отсутствие всякой культуры!»
Он был добрым одиноким человеком, но он думал, что Брамс — это название грудных капель, после еды ковырял в зубах и в остальном тоже не отличался салонным воспитанием.
Но Нетту это не волновало.
Ее интересовал только Андре.
Ах, опять она почувствовала боль!
Целых двадцать минут говорить о своем внуке!
Он хорошо и опрятно одет, но он собирает с тарелки соус кусочком хлеба!
Надо же, какой варвар!
Начатое письмо к Андре лежало на столе, вызывая у нее угрызения совести. Она все равно не сможет сейчас дописать его до конца.
Прочитав его письмо еще раз, а также утреннюю газету от первой полосы до последней, она решила, что день прожит — вернее, выстрадан.
Сидя на постели в ночной фланелевой рубашке, она снова погрузилась в свои мысли…
Открыв жестяную коробочку, она выложила на тумбочку все таблетки, одна за другой, медленно и методично.
Идеи Мали о борьбе женщин казались Бенедикте просто ужасными.
И однажды она взяла девушку с собой в Кристианию, где проходила встреча Норвежского Женского Национального совета.
—
— Значит, ты тоже веришь в это?
— Конечно! Но у нас дома никогда не было с этим никаких проблем. Мужчины и женщины у нас всегда считались равноправными. И если я встречаю недостойное поведение со стороны мужчин, я просто отношу это на счет их собственной глупости — а это приятно осознавать. Но, конечно, я понимаю, что тысячи женщин страдают из-за этого. Страдают жестоко. Поэтому я совершенно согласна с тобой. Кстати, мне полезно было бы пообщаться с людьми, поближе узнать происходящее. Ты же знаешь, что мы, Люди Льда, имеем склонность пребывать между реальным миром и миром теней.
— Мне кажется, что жизнь Людей Льда на редкость интересна, — сказала Мали.
— И твоя жизнь тоже, — ответила Бенедикта. — Ведь ты — одна из нас.
Мали с благоговением вздохнула.
Услышав выступления умнейших в стране женщин, она захотела познакомиться с ними. Председателем Норвежского Национального совета женщин была по-прежнему Джина Крог, теперь уже пожилая женщина. Заместителем председателя была Фредрикка Мария Квам, родившаяся в Трондхейме. Мали стояла и долго слушала эту темпераментную даму. Ах, как много она знала!
На обратном пути домой она была молчалива.
Наконец, сказала:
— А ведь все они замужем!
— Да, а почему им не нужно быть замужем?
— В нашей уличной группе все были незамужними. Нашим первым принципом была ненависть к мужчинам.
Бенедикта не знала, как ей лучше подойти к этому вопросу.
— Ты… попала там в плохую компанию, Мали, — сказала она. — Есть такие агрессивные женщины, которые разрушают все то, что строят другие. Они терпеть не могут мужчин.
— Что ты имеешь в виду? Говори!
— Они… любят женщин.
— Что? Ты полагаешь, что я была в одной компании с такими?
— Их не стоит осуждать за это, у каждого свои наклонности. Но ведь из-за этого не следует ненавидеть мужчин!
Мали молчала.
— Какой же дурой я была, — призналась она наконец.
— Вовсе нет!
— Да. Здесь, у вас, я научилась хоть какой-то мягкости, и теперь мне вовсе не хочется лупить мужчин по голове.
И ни с того, ни с сего добавила:
— Я просто глупо вела себя с Андре. Бенедикта не решалась ничего у нее спрашивать. Это касалось только ее сына.
— Андре такой прекрасный человек, — продолжала свой монолог Мали, прерывая его длинными паузами.
— Думая об этом…
Они ехали в поезде, прислушиваясь к стуку колес.
— Он был таким милым, — улыбнулась Мали. Бенедикта тоже попыталась улыбнуться.
— Он погладил меня по волосам и сказал… На глазах у девушки появились слезы.