Женщина с глазами кошки
Шрифт:
— Завтра. — Керстин измученно прикрывает глаза. — Тори, мне очень жаль…
— Не раскисай, Бартон. Куда мне нужно отправиться?
— Туда, где ты будешь на своей территории, а Курт — нет.
Значит, Африка и джунгли отпадают. Остается…
— В Россию?
— Да. — Керстин смотрит мне прямо в глаза. — Там ты сможешь водить его сколько захочешь. У меня есть люди, которые помогут тебе.
Я почти не помню уже, какая она, Россия. Просто клены во дворе, белый трехэтажный дом и Наташка. Двор с качелями и горкой, ряды гаражей и сараев, голуби в голубятне. И ощущение счастья, и ночные
— Не хочу возвращаться туда, я там чужая.
— Но ты будешь себя там чувствовать достаточно свободно, чтобы суметь выжить.
Я хочу вернуться в джунгли, играть с большими котами и подняться в опустевший горный храм, чтобы зажечь там огонь. И когда-то рядом со мной сядет Та-Иньи…
Стоп. Мечты пока останутся мечтами. Потому что те, кого я люблю, не могут вернуться домой. А я знаю, как это больно, ведь и сама не могу вернуться. Я чужая везде.
— Страна изменилась, но не настолько.
— Ты не понимаешь, Керстин.
— Тори, другого способа нет.
— Шкатулку все равно не отдам.
— Ну и черт с ней, оставь себе. Я даже не стану спрашивать, где ты достала хищника, который то и дело выпрыгивает из тебя при всяком удобном и неудобном случае.
— Да пошла ты!
Я везде чужая. Меня не устраивает ни одна страна. Почему так? Может, оттого, что я остро чувствую ложь? Всякие там банкиры, террористы, спецслужбы, политики, а с изнанки вообще может оказаться что-то пострашнее всемирного заговора богатеев. А что может быть страшнее? Не хочу об этом думать.
Захожу в дом. Саймон смотрит фильм, на экране какие-то цыгане — яркие юбки, платки, а в центре вихря стройная фигура парня с темными волнистыми волосами и синими глазами на лице падшего ангела.
— Это что, Эрик?
— Ага. А ты что, не знала, что он актер?
Наверное, знала, раз его лицо показалось мне знакомым.
— Ты не смотришь кино?! — еще больше удивляется мальчик.
— Там, где я работаю, нет кино.
— А там, где ты живешь, тоже нет?
— Нет.
Эрик смотрит на меня с экрана, и мне так больно, что я не могу дышать.
— Это его первый фильм, «Цыганский барон», который и сделал его звездой. Я покажу тебе и остальные, если хочешь. Твой кот поцарапал меня, знаешь?
— Не надо было его трогать.
Я не хочу разговаривать еще с одним Бартоном, мне нужно посидеть и как-то собрать себя заново.
Комната когда-то, наверное, принадлежала Керстин. Кровать под пологом, белые шкафчики и комоды, несколько кукол. Они не похожи на моих, но они милые и одинокие. Я опускаюсь в кресло и беру с полки книгу. Сделаю вид, будто читаю, и немного успокоюсь. Конечно, я поеду в Россию и заманю туда Курта Монтою. Тот убьет меня, обязательно убьет — и я уйду к Та-Иньи. Мы будем сидеть у костра, слушая джунгли, и ждать рассвета. Вся моя нескладная жизнь останется позади, и мысли об Эрике больше не будут причинять мне боль. Будут только ночь и пламя, а потом утро. И так будет всегда. Конечно, я поеду.
— Ты держишь книжку вверх ногами.
Керстин вошла в комнату, а я и не слышала. Что ж, поищу себе другое место для своих игр.
— Сиди, ты мне не мешаешь.
Она достает из шкафа одежду и переодевается. Керстин такая красивая, что я понимаю: мне нечего ловить рядом с ней.
— Послушай, Тори, раз уж мы будем напарниками…
— Что ты имеешь в виду?
— Как — что? Ты решила, я отпущу тебя одну с Куртом на хвосте?
— Думаешь, у меня не хватит духу убить его? Этот урод застрелил Гарольда! Конечно же, я не оставлю его в живых.
— Я не о том. Ты сама можешь погибнуть.
— Тогда оставлю его тебе и твоему папаше, кто-то из вас мерзавца достанет, я в вас обоих верю.
Бартон садится на пол около кресла и смотрит мне в лицо.
— Ты совсем не хочешь видеть свою родину?
— Я там чужая.
— А здесь?
— Я везде чужая.
И только зеленые рукастые пальмы машут мне, зовут вернуться, а в горах есть храм, который слишком долго стоял пустым. Только там я найду ответы на свои вопросы.
— Мы поедем в Россию отдельно друг от друга, но в нужный момент я тебя найду. Документы готовы, багаж соберешь сама.
Я выхожу из комнаты и иду на террасу. Там сидит кот, безмятежно щуря на солнце свои яркие глаза. Я целую его и глажу спинку, он выгибается навстречу мне — вот для него я не чужая. Но вынуждена его оставить.
— Не переживай, я вернусь, вот увидишь.
Хотя, конечно, не факт.
19
Не знаю, на что я надеялась? Наверное, ни на что. Даже не думала ни о чем, отгоняла от себя мысли.
Сказать, что страна изменилась, значит ничего не сказать. Я таращусь на каждом шагу, как дикарка. Никак не ожидала увидеть европейский город со всей положенной атрибутикой. И вместе с тем это не Европа. От той страны, которую я помню, осталось нечто неуловимое, что не уйдет отсюда никогда, несмотря на небоскребы, потоки машин и толпы очень современно одетых горожан, спешащих по делам.
Но общий тон, настрой, ритмомелодика изменились. И дело не в магазинах, заваленных товарами, не в автомобилях, заполонивших улицы, не в пестрой толпе. Просто страна стала другой. И люди другими. Более разными.
— Вот ваша машина…
Здоровяк с бритой головой встретил меня в аэропорту и привез в город, на стоянку. Я и раньше видела таких парней — разных цветов и модификаций, но суть их одна. Вездесущие рыцари плаща и кинжала есть повсюду, но здесь… Наверное, мне пора избавиться и от этой иллюзии. Таки Россия теперь совсем другая, и я ее не знаю.
Машина неплохая — почти новый темно-зеленый внедорожник.
— А Керстин что, не прилетела?
— У нее другие планы.
Я нарушила закон джунглей насчет каждый сам за себя и получила по носу.
Тоска по Эду и Луису едва не сильнее беспокойства о тете Розе. Об Эрике вообще больше не буду думать, потому что тогда мне захочется умереть. И о пушистом черном красавчике тоже. Не стану думать ни о чем, что вызывает эмоции. Слишком много у меня их появилось в последнее время.
Я бросаю свою сумку в салон.