Женщина с Мальты (сборник)
Шрифт:
Другие вопросы задавать не пришлось — на лестничной площадке появился довольно улыбающийся Янош. За ним тяжелым, размеренным шагом шел полицейский. Его широкоскулое лицо тоже растянулось в улыбке. Увидев в руках Дарелла автомат, он не спеша поднял руки вверх и негромко сказал:
— Прошу вас, поверьте, я ваш друг.
— Входи! — быстро и коротко ответил Дарелл. — Если ты привел за собой хвост, считай, что ты уже покойник! Понял?
— Понял! Только могу уверить, что за мной никого нет.
— Уверять ты можешь кого угодно, только не меня! Иди в ту комнату и сядь на стул!
Янош к этому моменту ушел в
— Я думаю, чтобы быть полностью уверенными, нам следует от него избавиться.
— Подождите… — вырвалось у Матиаса. — Илона, скажи же им! Скажи им, сколько раз я мог бы их арестовать за сегодняшний день…
— А может, ты просто хотел, чтобы она вывела тебя на нас? — испытующе взглянув на него, сказал Дарелл.
— Да нет же! Ну скажи ты им, Илона! Эта женщина хочет меня убить!
— Это было бы для тебя слишком хорошо — подохнуть от пули! — трясясь как в лихорадке, произнесла Мария. Она была сильно взволнована, глаза горели злобой и ненавистью. — От этой формы меня воротит!
— Но она может для нас оказаться очень полезной, — произнесла Илона успокаивающим тоном. Она сняла маленький замшевый берет и взмахом головы расправила свои теперь уже черные как смоль волосы. Дарелл до сих пор не мог привыкнуть к ее новой внешности. Затем Илона вытащила из неизвестно откуда взятой хозяйственной сумки несколько бутылок и поставила их на стол.
— Это для тебя, дорогой! — сказала она, обращаясь к Дареллу. — Похоже, что твое описание уже ходит по Будапешту. Оно прибыло из Австрии сегодня днем. Надеюсь, ты догадываешься, чьих рук это дело. Вероятнее всего, ночью полиции было известно лишь, что какой-то вражеский агент с одной женщиной может прятаться в доме Гезы Хегедуса. Наш «друг» из Вены мог бы воспользоваться более совершенной системой передачи информации. Хотя, возможно, наше внезапное появление выбило его из колеи и в спешке он не мог сразу сделать все как следует. Но сегодня утром он сработал как надо. Сейчас мы уже лишены возможности передвигаться по городу, — нас тут же опознают. Тебе, дорогой, тоже придется перекраситься. Видишь, я вот стала брюнеткой! А ты станешь блондином, ладно? Думаю, у Марии что-нибудь для этого найдется. Все это слишком примитивно, но ничего лучшего пока не выдумать.
Дарелл одобрительно кивнул и спросил:
— А тебе удалось связаться с твоим другом из «Сабад Неп»?
— Мне пришлось ждать Ацеля до самого полудня, пока он не вышел из здания редакции на обед. Сама же я туда заходить побоялась: меня там многие могли узнать, кто-нибудь мог быть даже в курсе, что я должна сейчас быть с Белой Корвутом в Штатах. Когда я переговорила с Ацелем, то сразу поняла, что ему можно доверять. Прежде чем ему удалось навести хоть какие-то справки, прошел по крайней мере час. Хотя у Ацеля есть друзья и знакомые в высших эшелонах нашей марионеточной власти, действовать приходится крайне осторожно. Если тебя удивляет его готовность помогать в таком деле, то могу сразу ответить, что он ко мне неравнодушен.
— Ну и что же ему удалось узнать? — с явным нетерпением спросил Дарелл.
— Твой друг, которого выследили и схватили позапрошлой ночью в Гьёре, находился до недавнего времени в тюрьме на улице
— Точно известно, что он жив?
— Конечно! Они не станут его расстреливать. Думаю, к нему еще не применялись меры физического воздействия, так как им хорошо известно, кто он такой. По их мнению, в сети АВО попалась чрезвычайно большая рыба. В конечном итоге они, конечно же, могут пытать и его. Уверена, они уже сейчас дают ему наркотические средства. Майор Улицкий, это человек из советского МВД, который фактически руководит АВО, сейчас находится в хорошем расположении духа и отдал строгий приказ, чтобы Макфи не трогали. Они намерены все это обратить в широкомасштабное пропагандистское судебное разбирательство и показать всему миру, что зачинщиками октябрьских событий были фашиствующие круги Запада и гидра капитализма.
Эти новости повергли Дарелла в уныние. Ничего худшего и быть не может. Теперь все его планы разлетались на кусочки. Он потемнел и нахмурился. Взглянув на Илону, он спросил:
— Есть хоть какая-то возможность вытащить его оттуда?
— До тех пор, пока он там, никакой…
— Но ты что-то говорила о возможности использовать форму Матиаса?
— Да. Сегодня Макфи собираются переводить в другое место.
— Куда?
— В одну небольшую тюрьму на окраине Пешта. Они должны будут перевозить его через мост Кошута. Мы можем попытаться его освободить только тогда.
— А зачем им эта перевозка?
Илона неопределенно пожала плечами и сказала:
— Наверное, русские не совсем доверяют АВО. Насколько мне известно, эта маленькая тюрьма в Рицде находится под контролем МВД.
— Ты думаешь, у нас там будет шанс?
— Возможно… Нужно только все хорошенько продумать, — ответила Илона, — Потому что с той же вероятностью это наш шанс всем быть перестрелянными.
— И все же мы должны попытаться!
— Я понимаю…
— Какое, по-твоему, время будет самым подходящим?
— Думаю, около семи. Как мне сказал Адель, сюда из Москвы сегодня прилетает очень важная персона, которая собирается принять личное участие в расследовании обстоятельств дела. После этого предпринять что-нибудь будет практически невозможно. Макфи повезут в Рицд сразу после ужина, то есть где-то в пять. Так что шесть-семь часов — самое для нас подходящее время.
Дарелл взглянул на большую бесформенную фигуру охранника АВО, который прямо-таки изнывал под взглядом Марии и нацеленного на него автомата. Его широкое, рыхлое лицо с нависшими бровями, большим и упрямым ртом придавало всей его внешности грубоватый оттенок. «Внешность совершенно ни при чем, — подумал Дарелл. — В глазах ведь одно желание — быть понятым!»
— Ты сказал, что ходил за ней и за мной с самого утра. Это правда?
— Да! Когда вы, товарищ, впервые…
— Мы друг другу не товарищи!
— …прошу прощения, я по привычке. — Он в знак извинения поднял свои большие руки. Сделав натужный глоток пересохшим от волнения горлом, он продолжил: — Позвольте мне быть с вами и помогать вам. Я хотел переговорить еще тогда, когда ты дал мне зажигалку у дома на Кестл Хилл. Я уже тогда знал, кто ты есть на самом деле, и понимал, что все твои рассказы о работе в Пече и болезни придуманы. По одному акценту ясно, что ты иностранец.