Женщина со шрамом
Шрифт:
— Мне кажется, — сказал Джордж, — что Кэндаси просто больше не могла. Она хотела покончить.
— Покончить с чем? С бесконечными подозрениями и неопределенностью, с возможностью, что кто-то решит, что виноват ее брат? Хотела очистить от подозрений всех нас? Вряд ли.
— Покончить с собой. Я думаю, она сочла, что тот мир, в котором она существует, недостоин того, чтобы в нем жить.
— Все мы порой чувствуем то же самое, — заметила Хелина.
— Но это проходит, это не настоящее. И мы понимаем, что это не настоящее. Для того чтобы так чувствовать, мне надо было бы постоянно испытывать невыносимую боль, понимать, что
— Я думаю, что ее ум и правда слабел. Думаю, она понимала, что сходит с ума. Давайте все-таки пойдем к Камням. Она умерла, и теперь я испытываю к ней жалость.
Голос Джорджа вдруг стал сердитым:
— Жалость? Я вовсе не испытываю к ней жалости. Она убила мою пациентку. А я сделал такую удачную операцию!
Хелина взглянула на него и отвернулась, но он успел заметить в ее беглом взгляде что-то огорчительно близкое удивлению, не лишенному насмешливого понимания. Она сказала:
— Вашу последнюю частную пациентку здесь, в Маноре. Она была поистине частной — частным лицом, закрытым для всех, как бывает закрыто частное владение. Что каждый из нас знал о ней по-настоящему? Что знали вы?
— Только то, что она хотела избавиться от шрама, потому что у нее больше не было в нем нужды, — тихо ответил он.
Они медленно пошли по липовой аллее. Почки уже раскрылись, и деревья стояли в нежной, прозрачной и преходящей зелени весны. Чандлер-Пауэлл сказал:
— Эти планы насчет ресторана… конечно, все зависит от того, захотите ли вы здесь остаться.
— Вам понадобится кто-то, кто мог бы взять дело в свои руки: администратор, генеральный организатор, эконом, секретарь. Конечно, я могла бы остаться, пока вы не найдете себе подходящего человека.
Дальше они шли молча. Потом, не останавливаясь, он сказал:
— Я-то думал о чем-то более постоянном, вероятно, гораздо более обременительном. Вы можете сказать даже — менее привлекательном, по крайней мере лично для вас. Для меня это было слишком серьезно, чтобы отважиться на риск разочарования. Поэтому я не заговорил об этом раньше. Я прошу вас выйти за меня замуж. Я верю — мы сможем быть счастливы вместе.
— Вы не произнесли слово «люблю». Это честный поступок.
— Я думаю, это оттого, что я никогда не понимал, что на самом деле значит это слово. Я думал, что влюблен в Селину, когда женился на ней. Это было похоже на помешательство. Вы мне нравитесь. Я вас уважаю, вы меня восхищаете. Мы работаем рядом вот уже шесть лет. Я хотел бы заниматься с вами любовью, но этого хотел бы всякий гетеросексуал. Мне никогда не бываете вами скучно, когда мы вместе, вы никогда не вызываете у меня раздражения. Мы с вами разделяем одну и ту же страсть — любовь к этому дому, и когда я сюда возвращаюсь, а вас здесь нет, я чувствую беспокойство, какому не могу найти объяснения. Возникает ощущение, что чего-то недостает, чего-то не хватает.
— В доме?
— Нет, во мне самом. — Снова они оба помолчали. Потом Джордж спросил: — Вы можете назвать это любовью? Этого достаточно? Мне — да, а вам? Вам нужно время, чтобы подумать?
Теперь Хелина повернулась к нему лицом.
— Просить о времени, чтобы подумать, было бы просто притворством. Этого достаточно.
Он к ней не прикоснулся. Он ощущал себя человеком, в которого вдохнули новую жизнь, но который стоит на зыбкой почве. Он не должен совершить ничего
— Спасибо.
Они как раз дошли до Камней. Хелина сказала:
— Когда я была девчонкой, мы обходили эти камни по кругу и тихонько ударяли ногой по каждому камню — на счастье.
— Тогда, наверное, нам сейчас надо сделать то же самое, — откликнулся он.
Они вместе обошли круг Камней. Джордж тихонько ударял ногой каждый камень по очереди. Вернувшись в липовую аллею, он спросил:
— А как насчет Летти? Вы хотите, чтобы она осталась?
— Если она захочет. Честно говоря, поначалу будет очень трудно без нее обходиться. Но она может не захотеть жить в Маноре, когда мы поженимся, и нас тоже это не устроит. Мы могли бы предложить ей жить в Каменном коттедже, когда он будет освобожден и отремонтирован. Не сомневаюсь, что она будет рада участвовать в переделке его интерьера. И ей было бы приятно делать что-то в саду.
— Мы могли бы просто передать ей этот коттедж. Я хочу сказать — передать на законных основаниях, оформить его на ее имя. При его теперешней славе продать его было бы не так просто, а у нее таким образом будет какое-то обеспечение в старости. Кому еще он мог бы понадобиться? Да и она — захочет ли его взять? Мне кажется, он просто источает запах убийства, несчастья, смерти.
— У Летти есть свои способы защиты от таких проблем, — ответила Хелина. — Мне думается, ей будет хорошо в Каменном коттедже, но она не захочет принять его в дар. Я уверена, что она предпочла бы его купить.
— Но может ли она себе такое позволить?
— Я думаю, да. Она всегда жила очень экономно. И ведь он не будет стоить дорого. В конце концов, как вы сами сказали, Каменный коттедж, с его историей, не очень-то легко будет продать. Во всяком случае, я могу попробовать поговорить с ней. Но если она переедет в коттедж, придется повысить ей зарплату.
— А это не вызовет у нас трудностей?
Хелина улыбнулась:
— Вы забываете, что у меня тоже есть деньги. В конце концов, мы же договорились, что ресторан — на моей ответственности. Хотя Гай был неверным мужем и шельмецом, он был не из скупых шельмецов.
Итак, эта проблема оказалась решена. Чандлер-Пауэлл подумал, что, вероятно, это станет прообразом его семейной жизни. Признается затруднение, предлагается целесообразное решение, никаких особых действий с его стороны не требуется. Он сказал легким тоном:
— Раз мы не можем толком без нее обойтись, хотя бы поначалу, все это представляется мне разумным.
— Это я не могу без нее обойтись. Разве вы не заметили? Она — мой моральный компас.
Они пошли дальше по аллее. Чандлер-Пауэлл мог видеть, что, вероятнее всего, теперь его жизнь будет для него планироваться, Эта мысль не вызвала у него беспокойства, наоборот — он был вполне удовлетворен. Ему придется много работать, чтобы содержать Манор и лондонскую квартиру. Но он всегда много работал. Работа была его жизнью. Он был не так уж уверен, что стоило затевать историю с рестораном, но давно пора было привести в порядок конюшенный блок, а посетителям ресторана не придется заходить в сам Манор. И очень важно сохранить Дина и Кимберли. Хелина всегда знает, что делает.