Женщина-трансформер

Нестерина Елена Вячеславовна

Я мигнула поднебесному простору обоими глазами, жизнерадостно кивнула и закрыла балконную дверь. Простилась с хозяевами и, подхватив в руки последние несколько сумок, покинула жилище. В котором прокуковала столько одиноких лет.

Поехали!

И мы поехали.

Мелькала за окном Москва, я выхватывала взглядом из толпы только одну категорию населения – ровесников Глеба. И думала: ну и как они мне? Нравятся? Смотрела я, смотрела – ну, ничего. Только одни – милые детишки, другие озабоченные собственным имиджем взрослые. Никак они меня особенно не привлекали. Это мысль к моей возможной патологии – педофилии. Не нравились они мне, вот. Глеб не казался ни ребёнком, ни просто бестолковым молодым жеребцом. Он казался… подходящим. Я снова

улыбнулась, подумав о нём.

И успокоилась.

Да, он ещё не знает, что я еду. Хотя мы созванивались вчера.

Еду. А на что я рассчитываю, обрубая концы? Ведь если я побоялась перед девчонками своими Глеба демонстрировать, значит, не очень уверена, что всё по правде? Что будет, если я приеду и сообщу, что насовсем, а Глеб заёрзает, занервничает, скажет, что он к принятию меня ещё не готов, и потому погостить-то мне у него можно, но чтобы я губу надолго не раскатывала. Не хочу, честно, не хочу об этом думать. Да и не такой Глеб человек. Хотя почему не такой? Да потому что за всю мою жизнь мне попадались ТОЛЬКО такие – бздёжники, так что их переживания я, как локатором, улавливать научилась. Глеб не переживал. Он ждал меня и любил. Я это чувствовала. Опять-таки – в первый раз в жизни. Надеюсь, что я не ошиблась.

Решилась – и какое-то ретивое веселье играло в моей душе. Эх, ёлки зелёные!

Ехала я, думала. И, в первый раз за свою жизнь, не реагировала на разговорчивого водителя! Обычно я всегда старалась поддерживать их преувеличенно бодрую, но в основном глуповатую и малоинформативную трепотню. Раздражалась. Но продолжала. Особенно когда они начинали втирать мне про искусство и литературу. Подстраивалась под их манеру беседы, хихикала, соглашалась – только чтобы не обидеть. А то, думала я, человеку будет машину вести сложно. Он расстроится и в аварию попадёт. Или высадит меня посреди дороги (особенно ночью), или завезёт куда. Вот и подсирала. Да. Попадались, конечно, хорошие такие дяденьки водители, они как раз разговаривали мало, но как-то приятно и по делу – и за таких водителей большой респект мужскому населению планеты! Это ещё один аргумент в пользу того, что есть, есть мужчины хорошие – раз они попадаются. А трындёжники, которые или тут же начинают учить жизни, или хвастаться достижениями себя любимого, – ну что трындёжники?.. Пусть живут. Сейчас мне было как-то всё равно. Я несколько раз не ответила на реплики нынешнего балагура, который пытался научить меня выбирать золото в дешёвых магазинах. Просто не ответила – и шофёр заткнулся. Наверняка этот парень был умнее и образованнее моего Глеба. Но ему я не могла простить примитивных речевых оборотов, поверхностных суждений, неточности сведений. А Глебу я всё прощала, чего бы глупого он ни ляпнул. Да и не говорил Глеб глупостей!

Поэтому я сидела себе и спокойно думала в тишине – я даже музыку попсовую велела выключить. Я была уверена в Глебе. Не знаю, откуда она взялась, эта самая уверенность. Может, я сама её себе придумала, сама сформировала в борьбе с одиночеством, слепила из того, что было… Может. Но это ничего не меняло. Это она, это позитивная любовь рождала во мне такие чувства! Что я перестала дёргаться и нервничать. Если Глеб откажется от меня, я выживу. Ведь у меня останется небо. Будет просто то самое небо без Глеба.

Да. Ведь стало мне очень даже ясно: из-за того, что у меня было то, что отнять нельзя – небо моё прекрасное и собственноручное умение в нём летать, я теперь не боялась неудачи в любви. Правда! Когда-то давно, когда я кого-то любила, мне казалось: вот кончится его любовь – и я погибну, исчезну, жизнь потеряет смысл. Так оно, кстати, и происходило. Меня бросали – душа и мир, выстроенный в ней, горели адским огнём. Долго, очень долго поднималась я из пепла. И с каждым возвращением к жизни думала, что уже немолода и эта любовь – последняя. Больше меня, такую просроченную невесту, никто не полюбит. Со времени последней любви прошло много, очень много лет… Да так меня и не полюбил

бы никто, как будто проклятье лежало на мне какое – то. Если бы я оборотнем не стала.

Ха, а таксист оборотня везёт! И не знает. Хе-хе-хе…

Это я так…

Да, я полюбила полёты и небо, Глеб полюбил меня. А я его. Как будто какое-то кольцо замкнулось. Всё встало на свои места. Так что пусть я являюсь тем, что у любого нормального человека, кроме, разумеется, юных готов, вызывает неприязнь и ужас, мне это НРАВИТСЯ. И наверное, всегда нравилось, если я с таким удовольствием и легко приняла звание оборотня. Без метаний и мучений, как часто изображают это в кино. Я же ничего так оборотень – не кусаю всех подряд (как те бедолаги, вынужденные обращаться волками), не бегаю шурудить по курятникам, как водится у любимых китайцами оборотней-лис. Я просто летаю на радость себе и Глебу.

Тут показался поворот на Ключи, и я бросилась активно общаться с заскучавшим водителем. В Ключи мне было не надо – я планировала подъехать сразу к ферме. Зачем вызывать ненужный ажиотаж и давать повод к сплетням, афишируя свой приезд? Хотя вот бы удивились люди, если бы узнали, что к их односельчанину Глебу-скотнику, будущему рядовому Российской армии, едет невеста – женщина-оборотень вдвое его старше?

Всё. Такси уехало. До крайности удивлённый водитель получил деньги, помог выгрузить сумки и коробки прямо на снег возле порога нашей каморочки. И – адью.

Я обошла ферму. Доярок не было – я выбрала правильное время, потому что помнила расписание доек. Коровы стояли на месте, у Бекеши пусто. Значит, Глеб верхом уехал на конюшни. Ладно, подождём.

Я пошарила под застрехой – там Глеб держал ключ. Открыла дверь, втащила вещи, печку затопила. Разложила еду на столе и подарки на кровати.

Темнело. Я разделась, обернулась, схватила в лапу фонарик и вылетела в дверь – встречать Глеба.

Фонарик пригодился. Хоть я увидела верховой силуэт в сгущающихся сумерках, свет в небе привлёк Глеба быстрее. Так бы он меня и не заметил. А здорово я мигала – как будто инопланетяне заходят на посадку

Э-ге-ге! – Глеб встал Беку на спину и радостно махал мне. Я выписывала горящим фонарём кренделя и снижалась.

Ну здорово как! Я уселась на коня, уцепившись за луку седла. Сел и Глеб. Мы смотрели друг на друга.

– Здравствуй!

– Здравствуй. Я к тебе. Насовсем.

Поздним-поздним вечером я одна вышла на улицу. Пронзительно синяя ночь была тихой. И пустой. Только звёзды, только тёмные деревья и тусклые отсветы огней из окон коровника. Всё.

Вот она я – стою у самого начала своей новой жизни. Где она там, Москва? Отсюда не видать. Что меня теперь ждёт? Деревня, пустота, однообразие. И я испугалась. Телогрейка, что я накинула на плечи, упала в снег. Я тут же подняла её, застегнулась. Шла-то я в сортир. О, мне тут же захотелось не в холодный деревянный домик, а на удобный унитаз, а после этого занырнуть в горячую ванну, встать под душ, как следует намыться, одеться, накраситься и выйти на Московскую улицу! Там мне будет хорошо, там я буду молодой и стильной! Да, я буду о-го-го – нафуфыренная, надушенная, размахивающая модной сумкой, я буду идти среди таких же прекрасных женщин. Это же Москва, это радость, это город, где ты можешь появиться хоть с голым задом и в разных ботинках, никто не удивится и не осудит. Как не любить её? А я вот из Москвы – хоп! – и усвистала.

Поражение.

Первый раз мне пришла мысль о поражении. Я ехала и думала, что это мой приятный сознательный выбор. А вот что поражение…

Вышел Глеб.

– Ты чего, боишься? Хочешь, провожу? Или ведро принесу.

И мне стало весело. Куда-то свалили упаднические мысли. Ни фига себе поражение! Каждой бы женщине по такому поражению.

Да, кстати, ведь для улучшения имиджа я решила отучить Глеба шепелявить. Я ведь в Москве специально зашла в «Педкнигу» и купила учебник логопедии.