Женщина, у которой выросли крылья (сборник)
Шрифт:
– Может быть, начнешь сначала? – советует Клер, начальница их отдела.
«Иди ты к черту», – в бешенстве думает она и с улыбкой отвечает:
– Спасибо, Клер.
Она смотрит в свои записи, переворачивает страницу, но буквы в глазах у нее расплываются. Она не может ни читать, ни думать, может только чувствовать, ощущать свое волнение, тремор в коленях, ногах, пальцах, сжимающие желудок судороги. Все, наверное, видят, как бешено бьется сердце у нее под блузкой.
Клер снова говорит что-то поощрительное. Все шелестят страницами, возвращаются к началу. Она не может. Нет, только не сначала. Она не готовилась делать презентацию дважды.
В горле ком, в желудке слабость. Паника. Пузырь воздуха медленно, тихо выползает из нее. Хорошо еще, что бесшумно, но вскоре горячий и зловонный запах ее паники расползается по залу. Колин чувствует его первым. Вздрагивает и прикрывает рукой нос. Он знает, что это она. На очереди Клер. Да, вот она выпучивает глаза и тянется прикрыть ладонью нос и рот.
Она смотрит в свои бумаги, отчаянно дрожа, сильнее, чем когда-либо, и впервые за двадцать пять лет горячий румянец снова вспыхивает у нее на лице и горит, жжет ей кожу.
– По сути, – слетает с ее губ, а вслед затем она издает нервный смешок.
Все поднимают головы и таращатся на нее – с удивлением, изумлением, раздражением – каждый по-своему. Осуждающе. Бесконечно длится ужасная тяжелая тишина. Ей хочется выбежать из комнаты или чтобы пол разверзся у нее под ногами и проглотил ее.
И тут как раз все и происходит. Большая и прекрасная черная дыра открывается между ней и столом. Темная, приятная, она манит к себе. Она не успевает ни задуматься, ни испугаться. Где угодно лучше, чем здесь. Она делает шаг и летит в темноту.
Она падает, падает сквозь темноту и приземляется где-то в темноте.
– Ой, – потирает она зад. Потом, вспомнив, что случилось, прячет лицо в ладонях. – Черт побери.
– И ты тоже, да?
Она опускает руки и видит рядом с собой женщину, которая сидит, сжавшись в комок, и прячет лицо между колен.
– Где мы, а?
– Корчвиль, – стонет женщина, – о боже, какая я идиотка. – Она поднимает искаженное болью лицо.
Потом появляется еще одна женщина – в белом свадебном платье. И с бейджиком на груди, где написано: Анна. Ей все равно, что натворила Анна, она не хочет думать ни о чем, кроме своего собственного позора, снова и снова переживая его и анализируя.
– Я назвала его Бенджамин, я назвала его Бенджамин, – как заведенная повторяет Анна и смотрит на нее, будто она может понять всю тяжесть этого преступления.
– А он, значит, не Бенджамин?
– Нет! – рявкнула Анна,
– Ну да, разные совсем имена, – соглашается она.
– Вот именно. – Анна трет глаза. – Бенджамин был мой первый муж, а я в середине своей свадебной речи назвала моего нового мужа Бенджамином! Ох, надо было видеть его лицо!!!
– Чье? Бенджамина?
– Нет, Питера!
– А, понятно.
Анна крепко зажмуривается, пытаясь прогнать видение.
– Бедняжка, – сочувствует ей подруга по несчастью, с облегчением понимая, что у нее самой не так уж все и плохо. По крайней мере, ее конфуз произошел не на собственной свадьбе. Хотя – начальство, коллеги, люди, которых она каждый день встречает на работе – нет, это ужасно. Она снова горестно вздыхает.
– А ты тут почему? – спрашивает Анна.
– Я струхнула во время рабочей презентации и от страха испортила воздух в конференц-зале, где сидели мои коллеги и новый директор, на которого я хотела произвести впечатление.
– Ах, вот как… – дрогнувшим голосом говорит Анна, явно едва удерживаясь от смеха.
– Это не смешно! – корчится она и снова прячет в ладонях пылающие щеки.
Вдруг в потолке над ними открывается дыра, откуда бьет яркий свет и в глаза им сыплется песок. Вместе с песком сверху падает женщина и с грохотом валится рядом.
– О боже, – хнычет женщина. На бейджике у нее написано: Юкико.
– Что случилось? – спрашивает она новенькую, желая забыть собственное унижение. Какие же у них были лица, когда они учуяли испорченный ею воздух!
Юкико поднимает голову с болезненной гримасой:
– Я только что прошла вдоль всего пляжа, не замечая, что одна грудь вывалилась из купальника! Я еще удивлялась: почему все на меня так смотрят? И подумала: какие дружелюбные тут люди… О боже…
Потолок снова открывается. Кто-то играет на фортепиано, вкусно пахнет съестным.
В дыру прыгает женщина. Она приземляется на ноги, одергивает неприлично задравшуюся юбку и уходит одна в темноту, бормоча по-французски. Они не успевают ни прочитать ее имя, ни окликнуть ее, чтобы спросить, как ее зовут. Впрочем, им все равно.
– Интересно, надолго нас сюда отправили? – спрашивает Юкико.
– Надеюсь, навсегда, – отвечает она, усаживаясь в углу. Снова вспоминает свою презентацию, лица коллег и вздрагивает.
– Две женщины до меня улетели обратно, – говорит Анна, – наверное, подошло их время.
– Небось их перестало корчить, – замечает она, надеясь, что ее время подойдет еще при ее жизни.
Конец ознакомительного фрагмента.