Женщина в бегах

Хаузэлл Холл Рэйчел

Ее родители?

Вряд ли. Парочка выглядит так, будто они наизусть знают текст неофициального гимна темнокожих. Они наверняка обожают баскетбол, а дома должен иметься запас куриных крылышек. Любители распевать баптистские гимны. Почему? Да потому что они – воплощение афроамериканцев.

Грей потянулась за сумочкой:

– Вы не возражаете, если я запишу наш разговор на диктофон? Чтобы ничего не упустить?

Конечно, включить диктофон она додумалась только сейчас.

Фарра

ответила согласием, и Грей нажала кнопку «Запись» в приложении для голосовых заметок.

– Итак, – начала Грей. – Чем Изабель занимается на работе?

– Она устраивает мероприятия для наших ученых, где они встречаются со спонсорами. Организует заседания правления, поездки для выпускников… Она здесь уже два года. Но недавно подала заявку на должность консультанта по студенческой жизни для работы с первокурсниками. Мне не хотелось, чтобы она уходила, но я написала ей блестящую рекомендацию.

– Она когда-нибудь отлучалась на несколько дней?

– Да, но она всегда заранее договаривалась об отгуле.

– А можно посмотреть, когда она их брала?

Они вернулись в офис Фарры, где та постучала по клавиатуре:

– Вот, пожалуйста.

Она нажала «Печать», и через семь секунд у Грей был список с датами, когда Изабель Линкольн отсутствовала на работе:

5–7 декабря

13–15 марта

22–24 мая

Март и май… Свериться с датами, которые называл Иан О’Доннелл Грей не могла – ручка ведь не писала.

Фарра разрешила ей побеседовать с оставшимися коллегами Изабель в небольшом конференц-зале, в котором заметно пахло едой, и предложила ей банку диетической колы. А Грей как раз не мешало поднять уровень кофеина в крови, чтобы осилить предстоящие беседы.

– Да мы и не думали, что что-то случилось, – рассказывала Бет Шарп, высокая брюнетка с серебряным гвоздиком в носу. – Изабель говорила, что они с Ианом поедут в Палм-Спрингс на День памяти.

– Да? – Грей вскинула брови.

А добрый доктор не упоминал о поездке в городок, расположившийся возле пустыни.

Грей любила все секретное. Секретного Санту, например, или «Секретные материалы». Но больше всего ей нравились секретные поездки!

Ее телефон, лежавший на столе в конференц-зале, загорелся белым, а затем отключился. Она нажала кнопку «Домой» – на экране высветился значок пустой батареи.

– Ой! – вздохнула Бет Шарп. – Дать ручку?

– У меня есть.

Грей порылась в сумке в поисках той дурацкой липкой ручки. Кошелек, ибупрофен, санитайзер, жевательная резинка, монеты… А ручки нет.

– Извините. Давайте продолжим разговор, – сказала Грей, чувствуя, как от ее лица вновь начинает идти жар. – Если мне что-то потребуется уточнить…

– Напишите мне на почту, – кивнула Бет Шарп. – В общем, Иззи думала, что Иан собирается сделать ей предложение. Не то что она собиралась согласиться. Можно я вам кое-что скажу?

Бет задергала ногой, затем перестала,

затем снова задергала ногой.

– Звучит не очень, но я рада, что телефон у вас сел. Не хочу, чтобы это попало на запись… Я думаю, Иан отвез Иззи в Палм-Спрингс и там убил ее. Закопал где-то рядом с одной из гигантских ветряных турбин.

– Это довольно… серьезное обвинение.

– Иззи говорила, что Иан вспыльчивый и что она разузнала какой-то его большой секрет. Она очень нервничала, когда я видела ее в последний раз, и сказала, что этот секрет может разрушить его карьеру.

– И что?

– И он знал, что она знает.

– А дальше?

– Убил ее.

– А потом?

– А потом закопал…

– Под огромной ветряной турбиной, – эту фразу женщины произнесли в унисон.

Нэн Китон – рыжая женщина постарше, одетая в длинную ярусную юбку и ковбойские сапоги, ворвалась в конференц-зал прежде, чем Грей смогла отыскать запасную ручку. Кряхтя, она села в кресло, скрестила руки на своей рыхлой груди и сжала челюсть, как крокодил, ухвативший антилопу гну. Языком тела она явно говорила, что что-то знает, но рассказывать не собирается.

А Грей уже порядком устала.

– Иан сказал, что они с Изабель каждый день вместе обедали.

– Ха! – рявкнула Нэн. – Раза два в неделю бывало, да это еще если повезет. Он вечно работает, вечно спасает жизни. В его руках сердца людей – и это не фигура речи. Он всегда говорил, что если она захочет стать его женой, то придется делить его с пациентами.

– И как Изабель отреагировала?

– А вы как думаете?

– Она думала, что он ей изменяет, хотя говорил, что занят с пациентами?

Нэн не ответила. Она была из тех женщин, которые усердно молились, еще усердней выпивали и всегда ждали своих любовников – водителя грузовика или шерифа из какого-нибудь маленького городка или ждали возвращения блудного сына. Такие женщины горюют по этим мужчинам и льют слезы, которые исчезают в складках их обветренной кожи, но «мы имеем значение, слышите? Слышите?»

– Вы в курсе, что Изабель забрала собаку доктора О’Доннелла? – спросила Грей.

Нэн фыркнула.

– Думаете, мне не насрать?

– Думаю, вы почетный член Общества тех, кому насрать, платите взносы и все такое, но вам, вероятно, следует знать, что она похитила собаку этого человека.

Нэн хмыкнула.

– Поделом ему.

– Ладно, к черту собаку, к черту Иана. Что вы можете рассказать о душевном состоянии Изабель?

– Она ходила расстроенная за несколько дней до того, как все разъехались на День памяти.

– Почему?

Нэн снова сжала челюсти и скрестила руки на груди.

Грей прищурила глаза, в желудке – изжога. Мышцы на шее напряглись – она ждала, когда Нэн заговорит. Но в этой игре ей не выиграть. Не выиграть у женщины, готовой ждать дальнобойщиков и блудных сыновей.