Женщина в черном
Шрифт:
– Това… Павел Павлович?
– Да, слушаю вас.
– Доктор Герасимов беспокоит, из Склифосовского. Я тут вашего коллегу подвел, простите великодушно. Если честно, я выходил из палаты, минут двадцать меня не было. А раненый мог очнуться, сказать что-то.
– Вы уверены, что мог очнуться?
– Вообще-то теоретически не должен бы… Но практически… У нас тут как-то мужик своими ногами пришел, голова у него болела. Так выяснилось, что он по пьянке на спор себе в голову позволил здоровенный гвоздь заколотить. Первый день думал – с похмелья трещит, второй
– Значит, если придется подписывать протокол…
– Подпишу, конечно, чего же не подписать. Помогать следствию – обязанность каждого…
Он еще что-то бубнил, но я вежливо закончил разговор. Так, интересно получается. Удивительно легкое дело досталось. Улики сами в руки плывут, покойники разговаривают, свидетели на ходу показания меняют. Очевидное – невероятное.
Решил выпить кофе, но банка была пустой. Пришлось пойти к Саше, у него всегда все есть. Когда я открывал стол своего заместителя, зазвонил телефон. Машинально снял трубку, даже не успел сказать обычное: «Шервуд слушает», а оттуда зачастили:
– Сан Саныч, алло! Игнатенко вас беспокоит.
– Это не… Алло, алло! Игнатенко? Всеволод Эмильевич?
– Ну да, Сан Саныч, какой же еще? Значит, так, все сделал, как договорились, никакой самодеятельности. Вахтер не подведет, так что никуда наш дурачок не денется. И щенка его найдем.
– Откуда вы звоните?
Это была чудовищная, непростительная ошибка с моей стороны. Я ведь не знал, на «ты» или на «вы» нужно было обращаться. Не знал – и все испортил. В трубке повисло тяжелое молчание, потом что-то звякнуло, будто стекло ударилось о край телефонной трубки, и в ней раздались противные гудки отбоя. Я осторожно положил трубку на стол и пулей вылетел из кабинета. Галя, конечно, трепалась по местному телефону. Пришлось прижать рычаг рукой и прервать беседу. Галя оторопела:
– Вы что, Пал Палыч?
– Галя, быстро узнай, откуда только что звонили по тому телефону. Ну, по черновскому. Непонятно?
Чертыхнулся и пошел звонить сам. Гале было понятно только то, что кто-то грубо вторгся в ее личную жизнь, а этого она не прощала.
Пришлось подождать, пока дежурные проделывали все необходимые манипуляции. Потом один из них перезвонил мне.
– Товарищ майор, установить номер полностью не удалось.
– То есть как не удалось? Из автомата звонить не могли, я сам снимал трубку, знаю.
– Ну, бывает, что вообще нельзя установить. А тут только первые три цифры поймали. Эта АТС вообще кошмар, через два дня на третий на ней что-то из строя выходит.
– Да говорите наконец, на какой АТС.
– Звонили из Видного. Или из Расторгуева.
Или из Домодедова, хотел я продолжить перечень, да что толку! Звонили из ближнего Подмосковья, где город-спутник Видное плавно перетекает в старинное дачное место Расторгуево, а потом до следующего городка Домодедово идут сплошные дачные поселки. Поди найди! Верин дядя, Викентий Эдуардович, как-то пожаловался, что его дача скоро станет «коттеджем в
Дядя – в Расторгуеве, этот самый Игнатенко – в тех же краях. Не слишком ли много совпадений – сплошные белые рояли в кустах.
Опять телефон. Вера?
– Павлик, слава богу добрались нормально. Дядя ворчал, но для порядка. Баба Катя его быстро к рукам прибрала, а от Петеньки он в полном восторге… Ой, да тут вообще та-а-кой роман!…
– Вера, помолчи немного. Скажи своим подопечным, чтобы они носа за калитку не высовывали! Поняла?!
– Что ты так кричишь, Павел? С третьего раза даже я понимаю. Не злись, я же не…
– Ты же не, ты же не!! Ты вляпалась в такое дело, что впору тебя где-нибудь прятать. Не злюсь, а убить готов этого твоего Кешу! Из-за одного дурака столько людей на уши встало! Что ты молчишь?!
– Ты же сказал – помолчи…
– Вера, сейчас не время выяснять отношения. Все очень серьезно. Возвращайся в Москву, поезжай на работу, если нужно. Не нужно – посиди дома. Все, что могла, ты уже сделала, теперь, умоляю, не мешай!
– Когда это я тебе мешала, Пашенька, господь с тобой. Все поняла, еду, позвоню из дома. Или из офиса.
– Сам тебе позвоню, у меня тут запарка. Жду, когда Саша приедет, может, что-то прояснится. Ну, будь умницей.
– Мухтар постарается, – усмехнулась Вера и дала отбой. Все-таки она добрая и злиться по-настоящему не умеет. Упрямая только. Ладно, сантименты потом. Где Саша, хотел бы я знать?
Придвинул поближе телефон, чтобы позвонить в Бутырку, но он сам зазвонил.
– Шеф, это я. Сейчас выезжаю.
– Откуда?
– С бензоколонки, у меня горючка кончилась, а то я бы давно был на месте.
В трубке действительно раздавался уличный шум. Подозрительным я стал с этим делом. Нервы лечить пора.
– Ты узнал, что я просил?
– Что именно, шеф? Алло, алло! Шеф, ни черта не слышу, через несколько минут буду на месте, доложу.
Какое-то время я тупо смотрел на трубку, потом чертыхнулся. У меня плохо не только с нервами, но и с памятью. Хотел выпить кофе – забыл. Положил у Сашки в комнате трубку на стол – забыл. Осел!
Кофе оказался очень кстати – бессонная ночь начинала сказываться. Пока пил, придумал: с получки куплю себе телефонный аппарат с определителем номера и тогда уж точно буду знать, откуда мне звонили. Хотя в данном случае звонили не мне, но это неважно. Сейчас приедет Саша, и мы вместе окончательно проясним обстановку…
Саша вошел, как всегда, бесшумно, чуть стукнув в дверь костяшками пальцев – для проформы.
– Вам еще сверху не звонили, шеф?
– Пока нет. Ты мне лучше вот что скажи, что с Игнатенко? Ты его нашел?
– Найти-то я его нашел, только не его, а телефон и адрес. А по телефону мне какая-то дама, наверное, супруга, объяснила, что Всеволод Эмильевич два дня назад улетел в командировку за границу и раньше чем через десять дней она его назад не ждет. А что, он вам очень срочно нужен? На него есть что-нибудь?