Женщина в клетке
Шрифт:
— Ты уж извини, Карл, что это заняло столько часов, но там так много газет, что прямо беда.
Карл еще раз взглянул на стопки:
— Что же ты — копируешь газеты целиком?
Ассад склонил голову набок, как виноватый щенок, собирающийся удрать. О господи, еще этого не хватало!
— Ассад, послушай! Тебе надо копировать только те страницы, которые имеют отношение к делу. Мне кажется, что Харди совершенно не интересно, какой принц сколько настрелял фазанов во время охоты в Смёрумбавельсе, понимаешь?
— Кто кого стрелял?
— Неважно. Выбирай, что относится к делу,
Оставив помощника за гудящей машиной, он позвонил пенсионерке из коммуны Стевнса, которая вела карточку Уффе. Вдруг она заметила что-нибудь такое, что послужит подсказкой?
Судя по голосу, Карен Мортенсен была само обаяние. Карл живо представил себе, как она сидит в кресле-качалке и вяжет колпак для чайника. Ее голос был совершенно под стать тиканью борнхольмских [18] часов. Карл словно вернулся в детские годы, когда жил у родителей в Брёндерслеве.
18
Напольные часы, изготовлявшиеся на острове Борнхольм до начала XX века.
Но уже со второй фразы Карл понял, что жестоко ошибся. В ней все еще жил дух государственной служащей. Волк в овечьей шкуре!
— Я не вправе высказываться по поводу дела Уффе Люнггора и других. Вам следует обратиться в отдел здравоохранения в Сторе Хединге.
— Я был там. Послушайте меня, Карен Мортенсен. Я только пытаюсь выяснить, что случилось с сестрой Уффе Люнггора.
— Суд признал Уффе невиновным по всем статьям, — отрезала она.
— Да, да, я знаю и очень рад. Но Уффе может знать что-нибудь такое, что осталось невыясненным.
— Его сестра погибла, так что какой теперь толк? От Уффе никто не услышал ни слова, он ничем не в силах помочь.
— Скажите, а если я заеду к вам, вы разрешите задать несколько вопросов?
— Не разрешу, если речь пойдет об Уффе.
— Я просто ничего не понимаю! От людей, знавших Мерету Люнггор, я слышал, что она вспоминала о вас с величайшей признательностью. Говорила, что они с братом просто пропали бы, если бы не ваша неоценимая помощь в качестве государственной служащей. — Карен Мортенсен попыталась что-то вставить, но он ей не позволил. — Почему же вы не хотите помочь мне защитить память Мереты теперь, когда она сама уже не может этого сделать? Вы же знаете, что в глазах общественности она самоубийца. А вдруг люди не правы?
На другом конце провода раздавалось только приглушенное бормотание радиоприемника. Женщина все еще мысленно переваривала слова о «величайшей признательности». Тут было над чем подумать!
Сдалась она только секунд через десять.
— Насколько я знаю, Мерета Люнггор никогда никому не рассказывала про Уффе. О его существовании знали только у нас в социальном ведомстве, — неуверенно вымолвила она наконец, к радости Карла. Лед тронулся!
— Вы, разумеется, правы, и обыкновенно так и должно быть. Но тут ведь надо считаться с тем, что у них были какие-то родственники. Где-то в Ютландии, но тем не менее.
Карл сделал театральную паузу, прикидывая,
— Вы лично посещали Уффе на дому?
— Нет, это делал специальный куратор. А я на протяжении многих лет вела его дело.
— Как на ваш взгляд — состояние Уффе ухудшалось с годами?
Женщина помедлила с ответом. Так она, чего доброго, сорвется с крючка. Надо не отпускать!
— Я вас потому спрашиваю, что в последние годы он как будто стал более доступен для контактов, но я ведь могу и ошибаться, — продолжал Карл.
— Так вы виделись с Уффе? — Она, похоже, удивилась.
— Ну да, а как же! Очень обаятельный молодой человек. Улыбка просто ослепительная. Глядя на него, даже не верится, что с ним что-то не так.
— Да, правда. Такое впечатление и раньше складывалось у многих. Однако при мозговых нарушениях так часто бывает. Это большая заслуга Мереты, что он окончательно не ушел в себя.
— Вы считаете, была такая опасность?
— Уверена. Но вы правы, что выражение лица у него бывало очень живое. Нет, я не думаю, чтобы с годами у него произошло ухудшение.
— А как вам кажется — он вообще-то понимал, что случилось с его сестрой?
— Нет, мне кажется, вряд ли.
— Разве это не странно? Он же реагировал, если она задерживалась после работы. Я слышал, даже плакал.
— Если хотите знать мое мнение, то он едва ли видел, как его сестра упала в воду. Я так не думаю. У него бы в таком случае сделалась истерика, и, как мне кажется, он бы сам тогда прыгнул за ней следом. А что до его реакции, то он ведь несколько дней блуждал где-то по Фемарну, и, наверное, все это время проплакал, пока искал ее, и дошел до полного душевного расстройства. Когда его нашли, он уже ничего не чувствовал, кроме простейших потребностей. Я хочу сказать, что он похудел на три-четыре килограмма и все это время, с тех пор как сошел с парома, ничего не ел и не пил.
— Но могло быть так, что он нечаянно скинул сестру за борт? А потом понял, что сделал что-то нехорошее?
— Знаете, господин Мёрк, я ведь так и думала, что вы этим закончите! — Карл почувствовал, что сидящий в ней волк уже показывает зубы, поэтому требовалась осторожность. — Но хотя мне и хочется, я не буду бросать трубку, а лучше расскажу вам одну историю, которая заставит вас призадуматься.
Карл так и приник к телефону.
— Вы ведь знаете, что Уффе видел, как разбились его родители? — спросила она.
— Да.
— По моему мнению, Уффе с тех пор потерял почву под ногами. Ничто не могло ему заменить тех уз, которые связывали его с родителями. Мерета старалась, но она все-таки не мать и не отец. В ней он видел старшую сестру, с которой они играли, и это так и осталось. Если он плакал, когда она задерживалась на работе, то скорее от обиды на подружку, которая его обманула. В глубине души он по-прежнему оставался мальчиком, который ждет возвращения папы и мамы. Что же касается Мереты, то все дети в какой-то момент перестают горевать об утрате товарища по играм. А теперь история, о которой я говорила.