Женщина-ветер
Шрифт:
– Ты могла бы спросить меня, Беатрисс… Я бы тебе все рассказала…
– Так расскажи мне сейчас, – усмехнулась она, словно заранее не веря в то, что я скажу ей правду.
Я вспомнила Захара, как я спросила его: «А как у вас с Беатрисс?» – «…Она изменила мне с другим мужчиной…»
А потом Беатрисс неожиданно ушла. Словно забыв о своем, казалось бы, самом важном вопросе – были ли мы с Захаром любовниками или нет? Раздавила в пепельнице последнюю сигарету, взъерошила волосы на голове, что-то пробормотала, потом, посмотрев на меня, произнесла со вздохом:
– Сегодня гулять не получится – дождь…
Хлопнула дверь. Я посмотрела в окно – над Москвой сияло
Глава 9
Я ничего не поняла. Она хотела оправдаться передо мной или перед собой, но у нее ничего не вышло. Она любила Захара, его невозможно было не любить, но страх потерять его и увидеть в качестве моего мужа привел ее к преступлению.
Когда вернулся Марк, я снова начала расспрашивать его о том, как ему удалось доказать мою невиновность, непричастность к убийству Захара. Зная характер Марка и его нежелание травмировать меня воспоминаниями об этом деле, я еле-еле выудила из него скупую информацию о том, что в хирургической практике Захара Пожарова был смертельный случай – пациент умер во время операции. Сын этого пациента, парень и без того склонный к шизофрении, пообещал во всеуслышание отомстить Пожарову, убить его, зарезать так же, как тот зарезал его отца. Состояние этого парня стало ухудшаться, а убийство врача стало прямо-таки навязчивой идеей. После смерти Захара в квартире этого шизофреника были обнаружены целая коллекция ножей, мятый листок с записанным на нем адресом Пожарова. К тому же в момент убийства его не было дома, и доказать свое алиби (он бормотал что-то о прогулке по парку) он не мог. Больше того, услышав о том, что Захара убили, он, бедолага, с радостью воскликнул, что это он, он отомстил наконец-то за своего отца… Парня поместили в психушку, где он продолжал хвастаться тем, что отомстил за отца.
– А остальное ты знаешь, – улыбнулся мне Марк какой-то неестественной улыбкой.
Я и раньше догадывалась, что дело сфабриковали, теперь же убедилась в этом.
– Хочешь сказать, что парня все равно бы не посадили, убей он Захара или нет, ему и так была прямая дорога в психбольницу?
– Изабелла, ну, скажи, тебе надо во всем этом копаться?
– Твои мозги плюс небольшое вознаграждение тем, от кого зависел исход дела, – и я на свободе?
– А как иначе я смог бы тебя вытащить оттуда, если ты сама, своим языком заточила себя в тюрьму? Ведь ты сделала все, чтобы тебя признали виновной! На что ты надеялась, что твоя «лучшая» подруга в последнюю минуту одумается, позвонит следователю и расскажет, как пырнула ножом собственного мужа, а потом, испугавшись, помчалась к тебе домой умолять о том, чтобы ты помогла ей избавиться от трупа? Разве ты не видела, что за человек твоя Беатрисс? И что за имя? К чему эти детские игры? Да она шлюха, первостатейная шлюха эта твоя Беатрисс…
– Марк, Беатрисс – несчастное существо, ты ничего о ней не знаешь. К тому же ты говоришь это сейчас нарочно, чтобы разозлить в первую очередь себя! Я знаю, тебе всегда нравились ее непосредственность, особое очарование, исходящее от Беатрисс, искрящаяся улыбка, даже ее вульгарность…
– Ты точно сошла с ума. – Марк схватил меня за руку и притянул к себе. – Ты идеализируешь ее, натянула на неисправимую махровую эгоистку маску сущего ангела и молишься на нее. Я согласен, она необычайно привлекательна, можно даже сказать, красива, но нельзя же из-за ее зеленых глаз прощать ей целый ворох недостатков и голое предательство!
– Марк, успокойся. Своей эмоциональностью ты лишний раз доказываешь мне и себе, что и сам любишь Беатрис и уже давно простил ее.
– Ну уж нет, Белла, вот только об этом меня не проси. Может быть, спустя год или два вы и встретитесь, и наверняка по ее инициативе, но не сейчас. Пойми, она не должна знать, что ты простила ее и готова была простить уже в тот момент, когда сунула руку в карман и наткнулась там на нож… Скажи, что ты почувствовала тогда?
– Что он острый, – ответила я, высвободилась из его рук и ушла на кухню. Там, готовя ужин, я могла позволить себе спокойно вспомнить сегодняшний визит Беатрисс, ее сумбурное объяснение причины, толкнувшей ее зарезать Захара. Я спросила себя, как долго еще буду обманывать Марка и имею ли я право так поступать с ним, ведь, если бы не он, я ела бы сейчас за ужином черный хлеб с луком, пустой суп да слушала на ночь байки своих сокамерниц.
– Ты записалась на прием?.. – услышала его голос и вздрогнула так, что чуть не рухнула на стул, настолько далеки от реальности были мои мысли. Марк имел в виду, записалась ли я на прием к стоматологу. Мне предстояло привести в порядок зубы и подлечить десны.
– Нет, не успела.
Марк вошел в кухню уже в домашних брюках и обнаженный до пояса. Я залюбовалась его волосатой грудью, мне тут же захотелось погладить его по шелковистой густой шерсти, поцеловать в плечо. Но тут же вспомнилась Беатрисс с ее матовой гладкой кожей…
– Зря ты так о Беатрисс… И, если хочешь знать, она была сегодня у меня.
Я посмотрела на него и попыталась уловить в его глазах эмоциональный психологический всплеск, почувствовать его реакцию на мое неожиданное (я была в этом уверена) признание. Марк стоял не шелохнувшись. Странное дело, но, кроме живого интереса, любопытства к визиту предательницы, я ничего больше не уловила.
– И что же?
Казалось, он даже не разозлился. Еще немного, и он спросит меня, как ее самочувствие, счастлива ли она в своем новом (как очередной наряд) замужестве.
– Помнишь утренний звонок? Да ты садись, успокойся, видишь, я жива и здорова… Больше того, ты должен оценить мое желание ничего не скрывать от тебя… Так вот, она позвонила утром и, как ни в чем не бывало, пригласила меня прогуляться с ней. Как раньше…
Я замерла, не сводя взгляда с Марка. Мне показалось, что он не знает, разозлиться ему на меня сейчас или же все-таки дать мне возможность выговориться. Он не смотрел на меня, и я поняла, что он просто сгорает от любопытства.
– Прогуляться, значит. – Он вздохнул и сел, придвинул к себе тарелку. – И что? Ты согласилась?
– Она не стала дожидаться ответа. Положила трубку.
– Узнаю Берту – поставила перед фактом, даже не удосужившись выслушать, хотят ли ее видеть или нет. – И снова тон его удивил меня, он показался мне более миролюбивым, чем ожидалось, таким тоном журят маленьких детей…
– Марк, я вышла из ванной, когда она пришла. Я открыла дверь, думала, что это ты… И мы проговорили здесь довольно долго. Она раскаивается, она очень переживает… Ты знаешь, что она перевела на мое имя еще пять тысяч долларов?
– Негусто. Белла, ты будешь есть или нет?
Я положила себе на тарелку немного мяса и, вздохнув, поняла, что не смогу передать ему всего разговора с Беатрисс. Не надо ему знать о том, какие мысли роятся в красивой головке моей подружки. И о том, что она любит его и хотела бы видеть своим вторым мужем, – тем более.
– Так ты скажешь, может, самое главное?
И вот тут-то он посмотрел мне прямо в глаза. Бедный Марк! Он, получается, последним узнавал истину.
– Это она убила Захара?