Женщина

Арисима Такэо

Этот неискренний разговор стал надоедать Йоко. Кимура вызвал в ее памяти воспоминания о тягостных днях в Сэндае, о смерти матери… И чтобы переменить тему, она с деланным оживлением спросила:

– Ну, а как ваше дело?

Она умышленно употребила слово «дело», вместо того чтобы сказать «работа» или «как обстоят дела».

Выражение лица Кимура сразу изменилось. Он вытащил из верхнего кармана пиджака большой полотняный платок, ловко расправил его, звучно высморкался и так же ловко отправил платок обратно в карман.

– Очень плохо, – ответил он с горестной ноткой в голосе. Однако глаза его улыбались. Он рассказал, что японский консул

в Сан-Франциско совершенно индифферентен к предпринимательской деятельности своих соотечественников в Америке, что в Сан-Франциско его, Кимура, постигла неудача, потому что он встретил там более серьезные препятствия, чем предполагал, – конкуренцию других японцев; что, как он и думал, предпринимательством нужно заниматься не на западе, а в центральной части Америки, особенно в районе Чикаго; что в Сан-Франциско ему посчастливилось познакомиться с одним весьма солидным немцем, который принял его предложение о посредничестве; что в Сиэтле он ищет подходящий магазин для посреднических операций, а в Чикаго намерен поступить на службу к довольно крупному торговцу железом – почетному консулу Японии в Чикаго и приобрести опыт в торговых сделках в Америке, а потом уже с помощью этого человека начать непосредственные сделки с Японией, и что он уже подыскал квартиру в Чикаго. Квартира не из дешевых, но если сдавать свободные комнаты, то обойдется она не слишком дорого, зато жить в ней будет очень удобно. В подобных вопросах он был скрупулезно точен и обо всем рассказывал обстоятельно, тоном делового человека. У Йоко отлегло от сердца, она чувствовала себя как человек, которому удалось выбраться из трясины. Рассеянно слушая Кимура, она внимательно его разглядывала. Здесь, в Америке, он изменился до неузнаваемости. Белая от природы кожа, словно отполированная каким-то особым способом, была необыкновенно гладкой. Напомаженные черные волосы, очень густые, тщательно расчесанные на пробор, подчеркивали белизну кожи. У белокурых европейцев такого контраста не увидишь. Воротничок, галстук и весь вид Кимура свидетельствовали о его тонком вкусе.

– Мне стыдно, что в первый же день нашей встречи я рассказываю вам обо всех этих вещах, – он через силу улыбнулся. – Но в последнее время я действительно вел тяжелую борьбу. Едва наскреб денег, чтобы приехать сюда встретить вас. – На груди его, однако, блестела массивная золотая цепочка, пальцы были украшены драгоценными кольцами. Взглянув на одно из них – золотое, которое Кимура получил от нее в день помолвки, Йоко вспомнила, что своего кольца не носила, и поспешно спрятала руку под покрывало, натянув его до самого подбородка. Словно следуя за ее рукой, Кимура наклонился к самому лицу Йоко.

– Йоко-сан!

– Что?

«Снова любовная сцена», – с легким раздражением подумала Йоко, но не решилась отвернуться и почувствовала неловкость. К счастью, в эту минуту раздался стук в дверь, и вошел Курати. Йоко встретила его веселым взглядом:

– А, вы весьма кстати. Простите меня за мое недавнее поведение. Лезла какая-то чепуха в голову, и я покапризничала. Мне очень неловко… Вы, как всегда, заняты?

Курати, подхватив ее полунасмешливое-полушутливое замечание, сказал:

– Я обнаружил, что из-за Кимура-сан забыл об одной важной вещи. В Виктории на ваше имя была получена телеграмма от Кимура-сан, но в суматохе я забыл передать ее вам. Виноват. Я ее измял…

Он вынул из кармана скомканную телеграмму с прилипшими к ней крошками табака. Кимура с недоумением и подозрением

смотрел на Йоко. Ведь она сказала, что читала телеграмму. Это была мелочь, но Йоко несколько смутилась. Однако через мгновение она взяла себя в руки.

– Господин Курати, что это с вами сегодня? – воскликнула Йоко, незаметно подмигнув Курати. – Ведь я тогда же и прочла телеграмму. – Он сразу понял, в чем дело, и поспешно ответил, стараясь попасть в тон:

– Разве? Ах, да, да… Экий я болван беспамятный, Ха-ха-ха.

Переглянувшись, Курати и Йоко расхохотались. Кимура посмотрел на них и тоже рассмеялся. Тогда Курати и Йоко еще громче захохотали. Они, как дети, наслаждались тем, что даже при Кимура так легко поняли друг друга.

Но это забавное происшествие нарушило течение беседы. Преувеличенная веселость Йоко и Курати по столь незначительному поводу, по-видимому, озадачила Кимура. И Йоко решила, что сейчас ей лучше всего остаться наедине с Кимура и направить разговор в нужное русло. Она приняла серьезный вид и, достав из-под подушки письмо Кото, передала его Кимура.

– Это вам от Кото-сан. Я ему очень признательна, хотя он иногда раздражал меня своей наивностью. Я просила его устроить моих сестер в школу, но на душе у меня все равно неспокойно… Достается ему сейчас, наверное, от моей родни. Я так и слышу их бесконечные споры…

Разговор наконец коснулся знакомых вещей, и Кимура успокоился. Он всячески старался подчеркнуть, что именно ему, как жениху, принадлежит право беседовать с Йоко, и, не обращая внимания на Курати, стал разговаривать с нею о самых разных вещах. Курати постоял минуту-две, выжидая, как развернутся события дальше, потом вдруг вышел из каюты, сказав:

– Извините, я сейчас.

Метнув на него быстрый взгляд, Йоко заметила, как странно вытянулось его лицо.

Верный себе, Кимура весьма церемонно попросил прощения и распечатал письмо Кото. Оно было написано на нескольких листах линованной бумаги убористым почерком, и Кимура читал его довольно долго. Лежа на спине, Йоко прислушивалась к крикам грузчиков на палубе и наблюдала за Кимура. Он читал внимательно, чуть сдвинув брови, лицо его выражало то муку, то сомнение. Прочитав, Кимура облегченно вздохнул и отдал письмо Йоко.

– Прочтите, он разрешает.

Йоко не очень хотелось читать, но любопытство взяло верх, и она стала пробегать строчку за строчкой.

«Я никогда еще не оказывался в таком странном положении. После твоего отъезда я собирался взять на себя ответственность за Йоко-сан, но это мне не удалось. Если позволишь мне говорить откровенно, то скажу тебе, что вряд ли ты завладел ее сердцем. Мне, можно сказать, еще не довелось познать тайны женского сердца, но коль скоро мои предположения, к несчастью, окажутся правильными, то любовь Йоко-сан к тебе – если ее вообще можно назвать любовью – не заняла всего ее сердца. Я подумал было, что это женская тактика, но не знаю, так ли это.

В обществе молодых женщин я странным образом теряюсь и слова не могу толком сказать. Но с Йоко-сан я чувствовал себя совсем иначе, с нею легко говорить. Почему? Это загадка для меня.

Йоко-сан и в самом деле богато одаренная натура, в этом ты прав. Но есть в ней какое-то уродство, не правда ли?

Говоря откровенно, я очень не люблю подобных людей, но именно к ним меня и влечет. Очень бы хотелось разрешить это противоречие. Будь снисходителен к моей простоте. Йоко-сан, наверно, когда-то сбилась с пути. Почему же она так спокойна?