Женщинам о женщинах
Шрифт:
Игнат нервозно заворочался. Полежал ещё минут пять. И вдруг… С диким рёвом вскочил и побежал в комнату с балконом.
Я оцепенела, так как совершенно не ожидала такой выходки от мужа. Что с ним? Мигом в уме всплыла история с горским евреем. Стало не по себе от мысли, что муж помешался. Как он поведёт себя? Смогу ли сопротивляться безумцу?
Всё затихло. И хозяин квартиры не проснулся по тугоухости. Не знаю почему, но мне тогда показалось, что было тихо также в комнате Галины. Казалось, истекло не более пяти минут, хотя теперь ясно, должно было пройти времени точно побольше.
Я прислушивалась, не зная, что предпринять. Наконец, поднялась,
Они молчали. Даю честное слово, мысли не было заподозрить их в чём-то плохом. Какая же я наивная дура! Ведь это противоестественно: видеть в любимых людях подлость. Я лишь сказала: «Смотрите, как бы отец не застал такую картину». Добавила мужу: «Иди спать». И он поплёлся в кровать совершенно безвольно.
Я легла следом, но уже не спалось. Нутром ощущала, что происходит нечто жуткое, хотя не понимала, в чём дело. Истекло всего десять минут, как Игнат вновь заревел и, откинув одеяло, помчался в комнату Галины. Меня парализовал ужас. Подними кто-нибудь надо мной топор, я даже не сдвинулась бы. И услышала стенания и вздохи – звуки, которые ни с чем не спутаешь. Преодолевая сковывающую слабость в теле, поднялась и направилась в соседнюю комнату. Увиденное уже не удивило.
Они лежали рядом под простынёй с закрытыми глазами. Ага, притворялись, как дети, спящими: раз никого не вижу, и меня не видят.
Услышала мой голос со стороны: «Что же теперь будем делать?». Я будто умерла. Они открыли глаза, но молчали. Чувствовали ли они стыд? Не знаю.
Заметила недопитую бутылку водки на столе, прихваченную из ресторана. Взяла с полки фужер, налила его доверху и опрокинула в себя. Жидкость обожгла горло и немного привела в чувство.
«Как теперь будем жить? – с вызовом повторила я. – Как в гареме? Мне лично это не нравится».
Они будто набрали в рот воды! Я развернулась и пошла в ванную комнату. Села на край ванны, слёзы беззвучно полились по моим щекам. Я ненавидела весь мир, который приносит не только радость, но и режущую боль.
Не помню, сколько там просидела. Затем вышла. Посмотрела за окно, где золотистые блики рассвета уже играли в стёклах домов. Увы, они не радовали нежной красотой. Обратила внимание на наступившую тишину: перевела взгляд на старинные часы, и обмерла – они остановились! С ними словно остановилось моё сердце. Да, ничего не бывает даром! Я будто упала с десятого неба в пропасть…
***
Моя собеседница рассказывала, не останавливаясь. Я молчала, так как чувствовала, ей надо выговориться. Если человек тебе открывается, не перебивай его. Стук колёс по-прежнему иногда врывался в нашу беседу: тада-тадах, тада-тадах, тада-тадах…
Надо было посочувствовать Ольге, и я покачала головой:
– Ну история…
Она грустно закивала:
– Врагу не пожелаешь. Я лежала одна в кровати, а они шептались в соседней комнате. Потом слышу: одеваются, собираются. Проходя мимо, Игнат торопливо бросил, что проводит Галину на электричку.
Когда они закрыли за собой дверь, я вышла на балкон. Смотрела блудникам в спину и ненавидела обоих. А себя жалела. Не забуду пошлую улыбку, с которой Галина проходила мимо меня. Она уехала, а мне надо было жить с непрошеным грузом! Ресторан достался дорогой ценой.
После этого случая, разумеется, всё не могло оставаться
Проводив эту сучку, Игнат устроил невообразимую сцену. Орал, что не может без неё жить, что такого наслаждения он никогда не испытывал ни с кем. «Я точно что-то сделаю с собой – повешусь или зарежусь! Ты вообще в сравнении с ней, как ледяная баба, в сексе!» – кричал обидно Игнат. Его отец в шоке сидел на кухне. А я ощущала себя не за что побитой псиной. И понимала одно: никогда не прощу за унижение. Всё бы простила, даже измену. Но не эти слова.
Мы не заметили, как поезд начал замедлять ход. Подъезжали к очень крупной станции. Наконец, остановились, лязг металла прекратился. В длинном монологе Ольги возникла пауза. Мы обе начали вглядываться за стекло – что за вокзал? Слёзы природы текли безостановочно.
Я не знала, как себя вести. Хотя, честное говоря, мучило женское любопытство. Была абсолютно уверена, что это ещё не конец истории. Но продолжит ли Ольга?
И ещё – и-за некоторого чувства противоречия – не терпелось возразить собеседнице. Ведь не удивительно, что для неё самые сладостные моменты не имели такого важного значения, как для Игната. Не от того ли у него «переклинило»? Окружить любимого заботой, конечно, важно. Да если нет гармонии в интиме, как быть? Мы лично с мужем сходились по темпераменту, и наш секс больше походил на широкую, спокойную реку, чем на яростный поток с гор. Зато моя подруга призналась в минуту откровенности: муж замучил необузданной похотью, потому смотрела сквозь пальцы на его походы налево-направо. Мне тогда тоже хотелось сказать подруге, не виновата ли она в чём-то сама? Однако сдержалась, опасаясь за прочность отношений.
***
Вскоре поезд тронулся. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я положила руки на её ладони, лежащие на столике. Она была со мной сейчас откровенна, словно на исповеди.
– Сочувствую, – сказала я. – После сразу развелись?
– О, нет, – покачала Ольга головой. – Это ещё не всё… С тех пор между нами возникла непреодолимая стена. И я бы ушла от него. Да прямо через неделю мы должны были ехать в Чехословакию на фестиваль советской песни, билеты уже были куплены. Мы же выступали дуэтом с Игнатом, нас показывали по телевизору. И вот поехали в группе ещё с несколькими артистами. Помнишь, в те годы отказаться просто так было нельзя, сразу прижмут к ногтю!
Мы побывали в Праге, Брно, той же злополучной Остраве. Поездка, вроде бы, удалась. На нас смотрели как на самую идеальную пару в группе. Однако, едва мы заходили в номер гостиницы, как разбегались по углам. Это было невыносимо! Я молилась, чтобы поскорее вернуться обратно и развестись.
Потом случилось то, что я не забуду ни при каких обстоятельствах, – проронила Ольга, глядя в чёрное окно. – После поездки мы всей компашкой решили отметить наш заграничный вояж. И где же ещё собраться, как не в нашей квартире – мы же идеальная пара! Всегда считались центром притяжения для остальных. Мне это было в тягость, но пошла навстречу друзьям, так как – моя проклятая обязательность! – боялась их огорчить. Успокаивала свою совесть: «Напоследок соберёмся, и… После снова вздохну свободно».