Женщины французского капитана

Санд Жаклин

– Он был фонарем, – ответил лейтенант, и Сезара поразило, что де Ларош использовал тот же образ, что и Вивиана. – На свет которого летели. Легкий человек, знаете ли, и жизнерадостный, и добрый… Мне он нравился, – голос де Лароша дрогнул. – Я всегда сожалел, что он слоняется с Пьером. Жан был хорош, однако тяготел к сомнительным личностям, ему нравилось ходить по грани, чувствовать дыхание порочности на лице.

– Вы имеете в виду, что он спал с замужними дамами? – напрямик спросил виконт.

Де Ларош дернулся и отвернулся.

– Я ничего не знаю.

Но

Сезар уже вцепился в случайно оброненную фразу, как собака в свежую кость.

– Знаете. Только не хотите мне сказать, чтобы не очернить память друга.

– Я… вы правы, – де Ларош вновь повернулся к собеседнику, провел ладонью по лбу, откинув с него вьющиеся волосы. – Не хочу говорить о покойном плохо. И все же другом он мне был, хоть и не таким славным, как я полагал иногда. Его тайны умерли вместе с ним, стоит ли их ворошить? Живые остались.

– Тайны вашего друга умерли вместе с ним, потому что кто-то из оставшихся живых его прикончил, – резко ответил виконт. – А потому рассказывайте. Или мне нужно обратиться к маршалу?

– Не стоит. Я скажу, – он сцепил пальцы и, глядя на них, произнес: – Я уверен, что у него была связь с одной женщиной, которая замужем за офицером, приписанным к вашему полку.

– Это мне известно. С которой?

– Я… С госпожой де Рюэль. Женой командира де Эмона.

– Хм, – удивленно вскинул брови виконт.

– Жан редко упоминал об этом, но однажды он был пьян и проговорился. Сказал, что эта женщина дарит ему ласки, каких не дарил никто. Похвастался, что оба они смеются, обманывая ее мужа у него под носом. А еще добавил, что потом смеется один, вспоминая все это, и когда подполковник де Рюэль распекает его, Жан вспоминает, как мадам де Рюэль извивалась и кричала в его объятиях… – лейтенант вновь потер лоб, словно пытаясь прогнать головную боль. – Это звучит мерзко. Но так он говорил.

«Похоже, капитан де Эмон был не таким ангелочком, как мне казалось вначале, – подумал Сезар. – И если то, о чем говорит этот человек, правда, мне надо снова побеседовать с госпожой де Рюэль».

Вслух же он поинтересовался:

– У вас есть доказательства?

– Кроме его слов? Нет, – усмехнулся де Ларош. – Однако Жан был достаточно убедителен, чтобы я ему поверил.

Больше ничего нового от де Лароша Сезар не узнал, но и полученного оказалось достаточно.

– Могу я предложить свою помощь? – спросил лейтенант напоследок. – Я ведь знаю, что вы ведете расследование, и я здесь дольше, чем вы. Вдруг пригожусь.

– Пожалуй, можете, – протянул Сезар. – Вы ведь наверняка знаете того солдата, что был денщиком капитана де Эмона.

– Да. Морис. Конечно, я его знаю.

– Если увидите, расспросите Мориса. Мне нужно знать, где был капитан в тот день и с кем он встречался. Это очень важно. Кстати, сами-то вы видели де Эмона в день кончины?

Лейтенант нахмурился.

– Мы столкнулись днем в штабе, он пришел туда с поручением от подполковника. Перекинулись парой слов, не более.

– Как он выглядел?

– Пожалуй, обычно. Видите ли: Жан отличался эмоциональностью,

и его встревоженность могла проистекать оттого, что контрпогон оторвался, а могла – из-за того, что он проиграл крупную сумму. Что случалось реже, чем неприятности с контрпогонами. Их он умудрялся отрывать с завидной регулярностью.

– Значит, ничего необычного не заметили.

– Увы, – развел руками де Ларош. – Впрочем… Он упоминал, что вечером собирается выпить с Задирой Пьером. Пригласил и меня к ним присоединиться, но я отказался. Это было очень коротко и словно бы мельком, потому я не вспомнил сразу. Наш разговор занял меньше минуты, а я торопился. Маршал не любит, когда опаздывают.

– Благодарю, – сдержанно сказал виконт. По всей видимости, молодой человек, несмотря на редкостно приятную внешность, не обладает острым умом. Такая мелочь – капитан де Эмон должен был встречаться с господином, во вспыльчивости которого Сезар уже успел убедиться.

Еще один подозреваемый – и хотя о мотивах виконт пока мог лишь гадать, лейтенант де Бриссон, несомненно, обладал всеми качествами, которые необходимы для убийства. Если человек решится.

Он друг де Кормье и был другом де Эмона. Кого из этих друзей Задира Пьер любил больше?

– Что происходило в лагере в тот день?

– Неразбериха, как и все время в последние дни там, – поморщился де Ларош. – Холера, вы же помните. Маршал велел не присылать больше подкрепления из Франции, только этого оказалось недостаточно. Я удивлялся, как Жан мог быть спокойным в таких условиях. Варна представляла собою ад. Вонь, разлагающиеся тела на улицах… Еще живых грузили на лафеты и увозили в Кюстенджи… Полки возвращались из Добруджи, из неудачной разведки, солдаты умирали по дороге. Мы молились тогда, чтобы болезнь обошла нас стороной. А Жану все было нипочем. Он смеялся и пил, и ходил играть в кости… Что-то еще желаете знать?

– Пожалуй, это пока все.

Мужчины возвратились в лагерь, где виконта ожидал сюрприз. Оживленно беседуя с давешним, чем-то недовольным английским полковником, недалеко от палатки маршала стоял человек ничем не примечательной внешности, с лицом простым, но улыбчивым; был он в хорошо сшитом гражданском костюме, однако на сюртуке его красовалась бляха с выбитым на ней новеньким знаком корреспондентской службы.

– Ба, Трюшон! – воскликнул Сезар, не веря глазам своим. – Неужели это вы?

Ксавье Трюшон, корреспондент парижской газеты «Ла Пресс», обернулся с веселой ухмылкой и двинулся навстречу виконту, раскрыв объятия. Английский полковник, явно обрадованный таким поворотом дела, поспешил исчезнуть.

– Виконт де Моро! Какая встреча, но не сказать, чтоб неожиданная.

– Значит, мое письмо вы все-таки получили.

Мужчины обнялись и отстранились, разглядывая друг друга.

– Похудели, ваша светлость.

– А вы загорели.

– На юге всегда так, – кивнул Трюшон, поправляя ремень походной сумки. – Константинополь все лето задыхался от жары. А здесь я от холода дрожу, – он указал пальцем на небо, где клубились уже нешуточные облака.