Женщины-маньяки

Мазурин Олег

"Пощадить?! Эй, Илона!"

Служанка без слов поняла хозяйку. Служанка накалила кочергу и подошла к швее. Вопросительно взглянула хозяйку… Элизабет кивнула.

Илона ткнула железякой девушке в лицо… Зашипела, вздулась пузырями кожа, побагровела. Нечеловеческий крик разнесся по подземелью. Запахло паленой кожей и волосами. Кочерга изменила свой маршрут и попала в половые органы жертвы — Гелена сразу потеряла сознание! И снова засуетился вокруг девушки Фичко с ведром ледяной воды. Окатил ею узницу и отошел. Швея живо пришла в себя. Застонала от невероятной горящей боли.

"Госпожа, прибыл Стефан", — вдруг доложила Дорко.

Графиня очень обрадовалась этому известию.

"Приведите его".

В

подземелье спустился человек в плаще с капюшоном. Лицо его закрывала карнавальная маска.

"Пойдите все прочь!" — закричала Элизабет.

Служанки и карлик быстро исчезли. Словно испарились. Незнакомец скинул капюшон — и длинные женские локоны рассыпались по плечам. Это был не мужчина, а женщина. Тятя Клара Батори. Дочь Андраша IV, короля Трансильвании. Она пережила четверых мужей, двоих из них убила. Одного отравила, второго задушила в постели. Иногда она приезжала из Вены в замок, чтобы вместе с племянницей попытать служанок и заниматься лесбийской любовью. Кстати этот маскарад и помог уйти от ответственности. Когда судили Батори, всплыло только ее имя Стефан, но кто под этим именем скрывался никто и не узнал. Но Божий суд ее все-таки достал. Конец ее был трагичен. Клара и ее молодой любовник попали в плен к туркам. Парня как барана зажарили на вертеле, а ее изнасиловал целый турецкий отряд. Затем ей еще полуживой перерезали горло и выкинули на растерзанья воронам.

…Женщины нежно и страстно поцеловались не как родственницы, а как давние любовницы. Элизабет ласково ворковала, что она давно соскучилась по нежным ласкам тети и предложила бургундского вина.

"Пожалуй. Я тоже истосковалась, моя драгоценная и несравненная Эржи, по твоей любви, по твоей ласке и вниманию и, несомненно, по нашим совместным пыткам. Без них я слабею и хандрю. Не желаю кушать не желаю пить. Вид крови и мук придает мне невероятные силы, невероятно возбуждает, и невероятно улучшает настроение. А наша неземная страсть во стократ увеличивает все это. Оттого я к тебе и езжу, моя дорогая племянница. Оттого и езжу. И ты прекрасно об этом знаешь, что тут говорить…"

Элизабет расцвела. Да, она знает об этом. Они выпили вина и снова нежно облобызали друг друга. Похотливые огоньки зажглись в очах распутных родственниц.

"Может, займемся любовью, моя дорогая тетушка?" — предложила Элизабет.

Губы Клары тронула довольная улыбка: тете всегда нравилась сексуальная необузданность и темперамент племянницы. И ее развратность. Правда в этом в первую очередь была ее, тетина заслуга. Элизабет оказалась очень способной ученицей. Что она творит в постели и как мастерски загоняет под ногти жертвам иглы — диву даешься! Это ее Кларина школа! Молодец, Эржи, не подводишь династию Батори!

Элизабет вопросительно взглянула на тетю. Клара отрицательно покачала головой. После, дитя мое, после. У нее не будет сильного возбуждения, пока она не попытает жертву. Но вот вопрос: жива ли эта девушка? Или…

"Жива, мерзавка, всего лишь немного подпаленная", — усмехнулась графиня.

Шабаш ведьм продолжился.

Тетя Клара схватила плетку и стала нещадно хлестать узницу! Та под градом ударов вскликивала и просила пощады. Но пощады ей не было и не вряд ли предвиделось. При этом Элизабет как сумасшедшая смеялась и кричала одно и то же: "Поделом тебе, блудница, поделом!" Отхлестав вдоволь жертву и приведя в чувство, тетя Клара схватила щипцы, сжала нежнейший сосок жертве — и рванула!.. Раздался нечеловеческий крик — и жертва обмякла…

Мучительница потрогала шею: пульса нет. Заглянула в безжизненные глаза девушки. Точно жертва отправилась на небеса беседовать с богом. Сердце не выдержало. Да и выдержит ли от такого зверства и боли. Тетя была явно разочарованна тем, что жертва умерла.

"Жаль что так скоро", — сказала Элизабет. — "Слабенькая

она оказалась. Но может статься сие и к лучшему. Я уже сгораю от великого нетерпения. Моя сладенькая тетушка, я хочу ласкать тебя везде. Я хочу расцеловать каждый кусочек твоего тела! Позволь мне…"

Возбужденная от страстных слов племянницы тетя Клара распахнула плащ — под ним из одежды ничего не было, лишь голое тело. Она бесстыдно расставила ноги, а Элизабет склонилась на колени… Тетя закрыла глаза от удовольствия.

…Вскоре Клара накинула капюшон и, попрощавшись, вышла. Элизабет нарочито громко (чтобы все слуги слышали) крикнула ей вослед:

"До скорой встречи, Стефан! Приезжай я буду тебя непременно ожидать!"

…Открылись внутренние ворота. Загремели, лязгнули мощные цепи, поднялась тяжелая решетка, и опустился дубовый настил над пропастью. По нему застучали колеса и зацокали копыта шестерки лошадей. Из мрачного замка под покровом темноты выехала карета. Зловещая ярко-желтая луна пряталась за верхушки темных и высоченных деревьев. Где-то выли волки и ухали филины. От такой картины становилось жутко. Но дьяволице в облике Клары Батори было ничуть не страшно: чего ей боятся своего хозяина — Сатаны и его прислужников — темных сил. А также оборотней, вампиров, колдунов и диких зверей. Они ее не тронут. Она же дочь Дьявола. И по делам, и черной душе. Тетя Клара возвращалась в Вену. А другая дьяволица и дочь Сатаны — Элизабет Батори — оставалась в своих зловещих покоях. Для новых убийств и для новых пыток. Жертвоприношения своему господину Люциферу не за горами. Если завтра случиться приступ — то жертва завтра. Или плохое настроение — тоже возможно завтра.

…Зашел Фичко и закидал кровавые лужи углем. Но ноги все равно скользили по алой жидкости. Карлик еще принес угля. Вещество впитывало кровь и становилось "кровавым углем". Теперь ноги не скользили. Трупы, завернув в мешки и завязав, убрали из комнаты. Принесли охапку розовых роз. Аромат свежесрезанных цветов должен был перебить запах пролитой крови.

Батори распорядилась:

"Фичко, выкиньте Гелену в реку, а ту закопайте в саду. Возьми Дорко или Илону".

Слуги сделали все, как требовала госпожа. Прибрались, отнесли остатки пищи, спрятали трупы. Правда, та девушка, которую сбросили в воду, попала в сеть к рыбакам. Тем самым Миклошу и Йозефу. Они — очевидцы ужасных ран и увечий утопленницы — рассказали своим женам и соседям. А те — другим односельчанам. И тогда народ снова заговорил о проделках Кровавой графини. Молва о Волчице покатилась по всей Трансильвании. Но Элизабет это обстоятельство ничуть не волновало: она знала, что в очередной раз выйдет сухой из воды. Она как всегда надеялась на свое могущество и богатство. И негласную неприкосновенность.

Однажды Элизабет поехала на карете, чтобы осмотреть свои ближайшие владения. Собой она взяла Дурвулию и молоденькую и симпатичную служанку Иду. Ее привезла одна старуха из какого-то села. Сказала что девушка круглая сирота, нет у нее ни отца, ни матери, ни дяди, ни тети, даже каких-нибудь близких родственников. И что девушка трудолюбива и чистоплотна. Батори такие служанки как раз и нужны были. Если что-то случиться с ними то никто искать их наверняка не будет. Сгинули, так сгинули.

Стоял теплый сентябрь.

Позолоченная роскошная карета, запряженная цугом из четверки белых лошадей, неторопливо катилась по извилистой и пыльной дороге. Ее время от времени покачивало и трясло на ухабах. На карете красовался герб Батори: изогнувшийся волк и три волчьих зуба. Постукивали колеса, цокали копыта. Фичко в золотистой ливрее сидел на козлах рядом с кучером и пел какую-то смешную песню.

Графиня, опершись на атласную подушку, задумчиво глядела в окно. Мимо проплывали поля, леса, озера… В не зашторенное окно влетал освежающий и прохладный ветерок…