Женщины-масонки
Шрифт:
Иреней с досадой повернулся спиной к господину Юо.
– Это все, что угодно вам знать, сударь? – спросил хозяин.
– Да, если вам больше нечего мне сказать,– с раздражением отвечал Иреней.
– Вы видите перед собой человека, пришедшего в отчаяние…
– Послушайте, господин Юо: зачем же вам в таком случае книга записей?
– Затем, чтобы записывать фамилии людей, делающих мне честь останавливаться у меня. Но вы, сударь, легко поймете, что не могу же я приставать к людям сразу же по приезде. Хозяин гостиницы не должен быть суровым, как жандарм.
– Но
– Не имел этого удовольствия. Вы видите перед собой человека, который был тогда в Кюжане: я ездил туда к хирургу моих друзей, чтобы посоветоваться с ним насчет объявлении, которые я поместил в газетах. Постояльцев встретили слуги. У них большой багаж. Им отвели номера семь и восемь – те самые номера, что оклеены новыми обоями и где стоят комоды-туалетные столики.
– А где они теперь? – прервал хозяина Иреней.
– Около часу спустя после приезда они потребовали лодку.
– Лодку?!
– Они хотели совершить морскую прогулку – это в обычае у путешественников. Уже несколько дней у нас новый тариф: на Пуэнт д'Эгильон – два франка, на Капеллу, туда и обратно,– четыре франка…
– А они куда отправились?
– Честное слово, вы видите перед собой человека, которому это неизвестно… Ах, да, вспомнил! – прибавил господин Юо, хлопнув себя по лбу.
– Что вы вспомнили?
– Когда они садились в лодку, здесь был господин Бланшар; сегодня он не выходил из гостиницы. Он может все вам рассказать подробно.
– Вы так думаете?
– Вы видите перед собой человека, который в этом уверен.
Не дослушав эту фразу, которая во всех речах господина Юо была словно рефрен баллады, Иреней поспешил к лестнице, которая вела на второй этаж, где помещался салон «Гостиницы для всего мира и для иностранцев».
Там он застал расхаживавшего взад-вперед господина Бланшара.
Господину Бланшару перевалило за сорок; он был довольно некрасив, но это была некрасивость, присущая людям умным и весьма образованным. С первого взгляда по его сдержанности и спокойному тону в разговорах вы могли бы принять его за англичанина. Но вскоре его выходки развеяли бы ваше заблуждение: его язык, обычно изящный, вдруг становился язвительно-колким, как укус гадюки среди цветов его изысканного красноречия; это был какой-то неслыханный парадокс, как и вся его необычная жизнь, которая представлялась истинно французской жизнью. Он был полноват, но в этой полноте не было ничего вульгарного, и его оригинальный ум позволял сотворить из этой тучности еще одну маску.
Увидев Иренея, господин Бланшар вытащил свой портсигар.
– Закуривайте,– сказал он, и под его пальцами захрустела настоящая гавана.
– Охотно,– отвечал Иреней,– но с одним условием.
– С каким?
– Что это не помешает вам по-прежнему разгуливать по салону, по крайней мерс, если вам того хочется.
– Хорошо,– произнес господин Бланшар.
И паркет салона снова ритмично заскрипел под его ногами.
Иреней уселся в кресло, обдумывая, как бы завести разговор о двух вновь прибывших. Проницательность господина Бланшара была ему
– Как вам нравятся эти сигары? – сделав десятый круг по комнате, спросил господин Бланшар.
– Они великолепны! Превосходны!
– Если бы они не говорили сами за себя, я мог бы рассказать вам, откуда они прибыли, и посвятить вас в хитрости мошенников, которые мне их продали; но эти истории я держу в запасе для пресыщенных курильщиков.
С этими словами он возобновил ходьбу.
В течение пяти минут Иреней молча следил за ним глазами.
По прошествии этих пяти минут он решился прервать молчание; поручение, которое дала ему графиня д'Энгранд, помогло ему начать разговор.
– Господин Бланшар! – передвинув свое кресло, заговорил он.
– К вашим услугам, господин де Тремеле!
– Я далек от желания быть нескромным, но готов побиться с вами об заклад, что догадываюсь о том, что занимает ваши мысли.
– Что занимает мои мысли… в настоящий момент?– внезапно остановившись, спросил господин Бланшар.
– Да.
– Честное слово, я не прочь подвергнуть испытанию вашу проницательность.
– Дело в двух словах,– с улыбкой заговорил молодой человек.– Сегодня я был у графини д'Энгранд и маркизы де Пресиньи.
– Как? Вы знакомы с ними?
– С детства.
– Ах, вот как!
– Хороший ли я отгадчик?
– Превосходный! – отвечал господин Бланшар.– Превосходный!… Но коль скоро вы знакомы с этими дамами, вы можете сказать мне…
– Все, что вам угодно… а главное, то, что вам не угодно.
– Понимаю… Они говорили с вами обо мне.
– Более того: они сделали меня своим послом и отправили к вам.
– Черт побери! Послом!… Что же вы должны мне сказать?
– Прежде всего, дорогой господин Бланшар, вы можете быть уверены, что это не касается лично вас…
– Хм!… Начало скверное!
– …И что… мое вмешательство в это дело…
– Вы прелестный юноша, это я знаю; ну а поручение? Перейдем к поручению!
– Прежде всего, госпоже д'Энгранд неизвестны причины вашей настойчивости.
– Ничего нет проще: общество Тета не представляет собой никакого интереса для меня, а графиня д'Энгранд и маркиза Пресиньи, как говорят, женщины, обладающие редким умом, и я очень хочу с ними познакомиться.
– И это все?
– Это все.
– В самом деле,– сказал Иреней,– в таком желании ничего странного нет; но я боюсь, что оно потерпит крушение.
– Вы так думаете?
– По крайней мере, сегодня утром они дали мне это понять.
– Таким образом, они отказываются от знакомства со мной?
– Нет… они это откладывают.
– Как так?– спросил господин Бланшар.
– Я хочу сказать, что они будут рады принять вас в любое время в Париже или в Энгранде – там двери их гостиных открыты круглый год; но в Тете вы роковым образом подпали под их закон не принимать никого. Вы меня понимаете?
– Прекрасно понимаю и благодарю их за столь лестные для меня приглашения на будущее, которыми я, несомненно, не воспользуюсь никогда в жизни.