Женщины, о которых думаю ночами

Меня зовут М. Мне 43 года. И долгие годы я по ночам думаю о женщинах, причем это никак не связано с сексом.

Я много раз думала о женщинах бессонными ночами, когда глаз не сомкнуть из-за того, что все – дела / задумки / заботы – идет наперекосяк и кажется, что этот

кошмар никак не закончится. Тогда по ночам я мысленно набираю собственную гвардию женщин-бодигардов и ангелов-хранителей, которые поведут меня дальше.

Образ жизни этих ночных вдохновительниц вовсе не был «традиционным»: они ломали устои и подчас вытворяли такое, чего от них никто не ожидал. Многие из них стали художницами или писательницами – теми, чей труд требует сосредоточенности и добровольного заточения. Другие не обзавелись семьями и детьми, а их взаимоотношения с мужчинами были далеки от норм повседневной морали. Некоторые из этих женщин путешествовали или переезжали на новое место, проникали в новую культуру, решаясь на радикальные перемены в зрелом возрасте. Кто-то из них прожил свой век при матери. Многие при этом страдали от болезней тела и духа, но все они следовали своей страсти и делали собственный выбор вне зависимости от установлений своей эпохи. Все эти женщины для меня – пример для подражания. Они же – мой план «Б», к которому я обращусь, если все окончательно пойдет прахом.

Среди них – Сей-Сёнагон, писательница и придворная дама, проживавшая 1000 лет назад в Киото. Ей я посвятила свою первую книгу [1] . Были и другие. По ночам я думаю о Фриде Кало, чью биографию прочитала в восемнадцатилетнем возрасте и которая полностью перевернула мои представления о женственности. Думаю о Джорджии О’Кифф. Когда-то она отправилась в пустыню Нью-Мексико, чтобы писать с натуры черепа буйволов, а затем, когда ей было уже за 70, совершила кругосветное путешествие. Думаю о японке Яеи Кусама, решившей стать художницей и обратившейся в связи с этим к Джорджии О’Кифф. А позже, как следует встряхнув мир искусства Нью-Йорка, вернувшейся назад в Токио и попросившейся жить в психлечебницу. Думаю о Карен Бликсен, которая поехала за мужем в Африку, где ей пришлось управлять плантацией. Думаю о Джейн Остин, что стала новатором в жанре романа, хоть и жила в английской глуши, на чердаке дома своих родителей, и так и не обзавелась семьей. Думаю о поэтессе и художнице Эме Саико эпохи Эмо, чья умиротворенность дарует сон в беспокойный утренний час.

Я думаю о том, откуда все эти женщины черпали свою смелость. Какой совет они могли бы дать мне при встрече? И прежде всего: смогу ли я отправиться в путешествие вслед за ними, чтобы найти то, что они оставили после себя на земле?

Мое путешествие уже началось и какое-то время длится. Я нахожу все больше потрясающих, хоть ныне и почти забытых имен, и в моей голове разрастается запутанная сеть из женских судеб – память о тех, кто жил в разное время и в разных частях планеты. Мэри, Карен, Нелли, Ида, Александра, Софонисба, Баттиста – писательницы, художницы, путешественницы, зажатые «синие чулки», военные корреспондентки, супруги вельмож эпохи Возрождения…

И все это – женщины, о которых я думаю ночами. Первоначально я размышляла о них в моменты, когда не могла уснуть, обращаясь к ним за силой, вдохновением и смыслом жизни. Но сейчас именно они – причина моей бессонницы, настолько вдохновенно я думаю о них. Зачем они вошли в мою жизнь, присосались к ней, увели меня за собой? К чему мой стол заставлен их изображениями? Почему посвященные им книги растут стопками все выше и выше, раскачиваясь из стороны в сторону, и почему я собираю детали их жизни, словно талисманы своей?

Итак,

начну сначала. Портрет за портретом. Но сначала упакую багаж, ибо мой самолет совсем скоро.

Дорогая Карен!

Пишу тебе эту коротенькую записку на салфетке «KLM». Лечу самолетом в Танзанию. Побаиваюсь. Я вся дрожу – так мне страшно. Сижу и думаю: вот проклятье! Зачем опять навязала себе столько проблем? И почему именно в Африку, если мне так страшно? Может, стоило остаться дома и смотреть по воскресеньям телепрограмму «В мире животных»?

Хуже всего то, что я даже не представляю, куда еду. Да, я связалась по почте с одним живущим в Африке финном. С ним я почти не знакома, но он пригласил меня приехать к нему в любое время. Ну вот я и еду. Надеюсь, что он хоть встретит меня в аэропорту Килиманджаро, потому что я даже не в курсе, где он живет.

Карен, ты всему виной! Пожалуйста, не могла бы ты прислать мне хоть капельку своей пресловутой смелости? Мне теперь без нее никуда!

Твоя М.

Если начать издалека, то случилось все так.

Ноябрь прошлого года. Я в Киото. Лежу на покрытом татами полу в холодной комнате и совсем не хочу вставать с матраса-футона. Моя дебютная книжка вышла всего пару месяцев назад, и теперь я здесь – пытаюсь собраться с мыслями, решая, что делать дальше. Днем брожу по узеньким улочкам ставшего таким любимым города, встречаюсь с друзьями, сижу в чайных комнатах, заглядываю в пышущие оранжевым цветом храмы, но мысли вязкие, малоподвижные… Ощущение такое, будто я в точке абсолютного нуля.

Мне 42 года, не замужем, детей нет, безработная. Продала квартиру, выпустила свою первую книгу и окончательно уволилась с прежнего рабочего места. Я вошла в полосу белого тумана. Совершенно свободна и ни к чему не привязана.

Вот только туман кажется мне чуточку зловещим. Я не знаю, что делать, куда идти, за кем следовать. Чему может посвятить свою жизнь женщина чуть за сорок, не имеющая ни семьи, ни работы, бросившая свой дом?

Признаться, последние годы были лучшими в моей жизни. Я провела их, сидя на чемоданах, – в Киото, Лондоне, на Тайване, в Берлине. В Финляндии я сторожила коттедж своих друзей, занимая угол на чердаке у родителей. Я писала книгу, ощущала полную свободу и парила в том непостижимом эфире, когда можно распорядиться своей жизнью как тебе угодно.

А теперь, глядя на своих достигших «точки выгорания» друзей, я ощущаю некоторое чувство вины: никакого тебе «рабства» жестких рабочих графиков, никаких сокращений и оптимизаций, никаких ждущих дома по лавкам иждивенцев. Ощущение такое, словно мне удалось сбежать из неприступной тюрьмы, и теперь я, преспокойно плавая на надувном матрасике, наблюдаю за тем, как все остальные продолжают вкалывать в поте лица. Чувствую себя даже чересчур наглой, уж коли я самостоятельно распоряжаюсь своей жизнью и сама несу ответственность за свои поступки. Не может ведь жизнь и вправду быть такой?!

В принципе все складывается просто блестяще, но что-то все равно меня гложет.

Такое ощущение, что наши жизни движутся в противоположных направлениях. Мои друзья обставляют дома, пекут тосканские пироги для школьных ярмарок своих детей, бегают марафонские дистанции, покупают дачи и выезжают на уик-энды в Центральную Европу, чтобы как следует развеяться. А я в свои «чуть за сорок» вернулась обратно в свои «чуть за двадцать»: никаких графиков и обязательств, никакого места работы и, что характерно, – никаких денег. Переехала в такую конуру, в какой не обреталась, даже будучи студенткой. Я свободна – но в то же время совершенно неприкаянна.