Женщины в его жизни
Шрифт:
– Отчего же нет, Теодора. Сегодня очень душно, не так ли?
Теодора подала Кетти чашку чая, выключила освещение, отдернула тяжелую маскировочную штору и распахнула стеклянные двери в сад.
В небе высоко стояла полная луна, взгромоздившаяся на темный хребет туч, и щедро серебрила яблоню, кусты роз и усыпанную альпийскими цветочками каменную горку – утеху и предмет гордости Кетти. Налетел легкий ветерок, пошелестев листвой старого дерева и напоив чуть пьянящим ароматом последних летних роз приятную свежесть ночного воздуха.
Обе женщины сидели в молчании, глядя на осиянный луной сад, такой мирный не по времени. И опять им показалось, что война где-то далеко-далеко от них, а недавнего воздушного налета словно
Первой заговорила наконец Кетти. Она спокойно сказала:
– Дети нынче знают чересчур многое из того, что им знать еще рановато, по моему глубокому убеждению.
– Да, это так, согласна, – поддержала разговор Тедди. – Боюсь, причина тому – время, в которое мы живем.
– Это верно, и из-за радиопередач, журналов кинохроники и газет совершенно невозможно сегодня что-либо от них скрыть. Должна тебе заметить, – добавила Кетти, – к великому моему сожалению, ничего.
Тедди молчала, задумавшись над словами тетки, пока ее вдруг не прорвало:
– А где мне набраться мудрости, чтобы правильно его растить, хорошо его воспитать, тетя Кетти?
Кетти с легким стуком поставила чашку на блюдце, опешив от слов племянницы, показавшихся ей совершенно необычными.
– Что именно заставляет тебя обратиться ко мне с подобным вопросом, Тедди? – строго спросила она, резко повысив голос.
– Я не могу не задавать его, когда думаю теперь о Максиме, – ответила Тедди. – Он такой умница, такой смекалистый и развитой. Мне нет нужды говорить это вам, поскольку вы имеете представление, насколько он незаурядный мальчик. Но знаете ли вы, до какой степени он сам в этом смысле осведомлен о себе? – Она не ждала ответа на свой вопрос и продолжала с жаром: – Его учителя в «Колет Корт» без конца твердят о том, что он блестяще учится… и, представляете, я привыкла думать о том, что отношусь к Максиму предвзято из-за того, что очень люблю его, но я обнаружила, что никакая это не предвзятость с моей стороны. Максим уникален, тетя Кетти, и мне иной раз сдается, что он знает больше меня. И почти обо всем. Отсюда и получается: кто я такая, чтобы его воспитывать?.. – Этот пассаж иссяк, недоговоренный. Тедди откинулась на спинку стула, с унылым видом глядя в упор на тетку.
Кетти встала, подошла к стеклянной двери и закрыла ее. Задернув шторы светомаскировки, зажгла свет, снова села и, сощурив глаза, пристально посмотрела на Тедди.
– Я никогда не слышала, милая Тедди, чтобы ты говорила в таком категоричном тоне. Можно подумать, что, по-твоему, Вестхеймам больше не придется его воспитывать. – В нерешительности помолчав, она подалась вперед. – У тебя дурные вести из Германии? Есть что-нибудь, о чем ты мне не рассказывала?
Тедди покачала головой. Когда она заговорила, в ее голосе прозвучала тревога.
– Нет, у меня нет никаких вестей. Ни плохих, ни хороших. Вы раньше всех узнали бы о них, получи я хоть какую. Но я же не дурочка, я понимаю, что, даже если их не арестовали и не загнали в один из этих кошмарных лагерей и если они по сей день не уехали из Берлина, то каким образом они могли остаться в живых? Берлин стерт с лица земли британскими и американскими бомбардировщиками. Вы же знаете, в последнее время налеты стали гораздо более тяжелыми и частыми.
– Налеты на Лондон ничуть не легче, но ведь мы живы, правда? Так что мы не должны сбрасывать Вестхеймов со счетов. И даже если их забрали в лагерь, они могли уцелеть. – Кетти помолчала, глубоко вздохнула и закончила темпераментно: – Конечно, я ни за что не сброшу со счетов надежду
– Я стараюсь верить в то, что они живы, тетя Кетти! Я стараюсь! Я должна ради ребенка. Но прошло уже столько времени с тех пор, как мы о них что-то слышали… годы. И от Арабеллы фон Виттинген, подруги Урсулы, тоже нет вестей целую вечность. Я не могу отделаться от мысли о том, что она знает что-то новое… такое, о чем боится мне рассказать.
– Чушь, Теодора! Баронесса – настоящая аристократка и никогда не пренебрежет своим долгом, даже если исполняя его, ей пришлось бы стать носителем дурных вестей! – воскликнула Кетти. – В глубине души я совершенно уверена, что Урсула и Зигмунд Вестхеймы живы. Милочка, ты можешь смело мне поверить. Ты должна верить, как это делаю я.
Позитивность в умонастроении тетки, похоже, благоприятно повлияла на Тедди, и она несколько воспряла духом.
– Да, вы, наверное, правы, тетя Кетти, мой пессимизм просто смешон, я это понимаю, – сказала она, – тем более что мне и пожаловаться-то не на что. К тому же Урсула Вестхейм умная и находчивая женщина. Если в чрезвычайных обстоятельствах хоть кто-то сможет спастись, так это будет она. Я с вами совершенно согласна и уверена, что с ней и с господином Вестхеймом все в порядке… И с остальными членами семьи тоже. Она позаботилась бы об этом.
– Бабушка Максима, по-видимому, скончалась, упокой Господь ее душу, – тихо промолвила Кетти.
– Да, она была слаба, и удар, перенесенный ею пять лет тому назад, парализовал ее… – Тедди была не в силах продолжать.
Кетти слегка склонила голову, села поглубже в кресле и отпила глоток чая.
Меж ними вновь воцарилось молчание.
Тедди, конечно, унеслась мыслями к Вестхеймам и Максиму, и глаза ее смотрели рассеянно.
Кетти бросила на нее взгляд и налила себе вторую чашку чая, откусила кусочек имбирного бисквита и пристально воззрилась на племянницу. Такая славная девушка, думала Кетти, прелесть, какая она откровенная и честная. В ней нет ни малейшей хитрости, изворотливости. И она крепка духом. И благонравна, и благовоспитанна, и такое любящее у нее сердце! Правда, этого ребенка она обожает несколько чересчур, что и говорить. И Тедди драматизирует свою ситуацию, воспринимая Максима, как если бы он был ее сыном. Он – не ее, и его родители однажды придут и заберут его, и с чем она останется? С разбитым сердцем! Я в этом не сомневаюсь. Ой-вей-измир, такой цорес мы будем иметь, когда это случится… О, да, это-таки будет беда и кое-что еще. Если ей что и надо, так это выйти замуж. Это поможет смягчить удар, когда Вестхеймы увезут от нее Максима. Так ли, сяк ли, но это их ребенок, а не ее, как бы ни сложилась ситуация за последние годы. Да, определенно замужество решило бы все проблемы. Выйти замуж и любить своих собственных детей, вот что ей нужно.
Кетти откашлялась и исподволь принялась за дело.
– Раз уж говорим об отсутствующих друзьях, может, вспомним и Вилли Герцога? Что-то давненько я не слышала о нем от тебя.
Тедди поглядела на тетушку и пожала плечами.
– На днях получила от него письмо, конечно же, вскрытое британской цензурой из-за иностранной почтовой марки. Но они зря беспокоились. Письмо коротенькое и не содержит ничего особенного, Вилли было нечего и не о чем писать. – Она тихонько вздохнула. – Я никак не могу понять, чего ради Вилли из Палестины переехал в Шанхай. Конечно, Шанхай – интернациональный город, но какое это может иметь значение для Вилли? – Она помотала головой в полнейшем недоумении, но тем не менее ответ на свой вопрос сразу нашла. – Да никакого! Его переезд туда никогда не покажется мне хоть капельку благоразумным.