Женская месть
Шрифт:
На улицах заключалось много сделок. Расторопные перекупщики краденого ястребиным взглядом оценивали добычу. Похищенные и вставленные в новую оправу камни переходили из рук в руки. Адриенна никогда не вела никаких дел на улице.
Она свернула за угол и вошла в лавку, которая производила довольно убогое впечатление. Джек Коэн считал пустым расточительством тратить деньги на то, чтобы придать своему заведению импозантный вид. Если покупателю не нравится пыль, пусть идет к Тиффани. Но у Тиффани он никогда не получит двадцатипятипроцентной скидки. Продавец бросил взгляд на входящую Адриенну,
– Этим кольцом вы ее сразите наповал, можете мне поверить.
Продолжая говорить, продавец показал глазами на дверь в задней части магазинчика. Кивнув головой в знак того, что поняла его, Адриенна прошла через унылое, тускло освещенное помещение. Дверь перед нею сразу же открылась – видимо, ее ждали. Девушка оказалась в помещении, похожем на офис. На конторках стояли папки, вдоль стен выстроились коробки и ящики, а в воздухе висел запах чеснока и пастрами [15] .
15
Пастрами – особым образом приготовленное копченое мясо со специями.
Джек Коэн был коротышкой с бочкообразной грудью и густыми усами, которые компенсировали наличие лысины на макушке. В торговлю ювелирными изделиями он пришел с парадного входа по дорожке, проложенной для него отцом. Отец основал это дело и гордился тем, что мог распознать копа, переодетого покупателем, столь же легко, как и квадратный циркон, который пытались выдать за алмаз. Он знал, когда ожидается спад, какие дельцы заинтересованы в скорейших операциях и как остудить слишком горячие головы. То же самое прекрасно постиг его сын.
Когда Адриенна вошла, Джек держал в руках «брифки», особым образом сложенный лист бумаги с карманами для камней без оправы. Он кивнул ей, высыпал на стол около дюжины мелких, хорошо отполированных алмазов, затем принялся брать их пинцетом по одному и внимательно рассматривать.
– Русские, – сказал он, – хорошего качества. Степени от Г до Е. – Он достал ручную лупу и снова оценил каждый камень. – Почти без дефектов, – заметил он. – А какой блеск!
Потом он что-то забормотал, прищелкивая языком, и отложил два камня в сторону.
– Ну-ну, в целом очень хорошая партия! Удовлетворенный осмотром, Джек смахнул камни в кармашки своего «брифки».
– Чем могу служить, Роз?
Вместо ответа она открыла сумку, вытащила из нее довольно объемистый замшевый мешочек и высыпала на стол драгоценности. Маленькие голубые глазки Коэна загорелись, как сапфиры.
– Дорогая Роз, день становится веселее, когда приходишь ты.
Она сняла солнечные очки и улыбнулась владельцу лавки:
– Правда, славненькие? А? – Теперь в ее выговоре появился бронксский [16] акцент. – Я чуть не умерла, когда их увидела. Я сказала: «Родной, это самые прелестные вещицы на свете». – Полные губы девушки слегка выпятились, демонстрируя обиду. – Я так надеялась, что он разрешит мне оставить их себе.
16
Бронкс –
– Думаю, они так горячи, что обожгли бы твою кожу, Роз.
Джек снова вытащил лупу и начал рассматривать камни ожерелья один за другим.
– Давно они у него?
– Вы же знаете, он никогда не рассказывает мне о своих делах. Но эти камни у него недавно. Они такие огромные, что кажутся подделкой.
– Они настоящие, Роз.
Джек не собирался вести игру с человеком, от которого постоянно поступал товар.
– Потрясающие камни, к тому же тонкая работа. – Джек осторожно, даже нежно положил ожерелье и отодвинул браслет. – Эта вещь не для нас. Мы интересуемся только камнями.
Кончиком ярко-розового ногтя Роз дотронулась до ожерелья.
– Люблю красивые побрякушки.
– Все их любят. Они-то и держат нас на плаву… Великолепный гарнитур, – помолчав, заметил Коэн. Отложив серьги, он придвинул к себе калькулятор и погрузился в вычисления, бормоча себе под нос цифры. – Сто двадцать пять, Роз.
Девушка выпятила подбородок.
– Он сказал, я должна запросить двести пятьдесят.
Коэн сложил руки на груди. Голубоглазый мужчина с редеющими волосами, он был похож на добродушного дядюшку, однако под его пиджаком был спрятан пистолет 38-го калибра.
– Роз, дорогая, но мне ведь еще предстоит эти вещи пристроить. И я не знаю, за какую цену удастся их перепродать.
– Он сказал, двести пятьдесят. – Теперь в голосе девушки прозвучали слезливые нотки. – Если я принесу домой половину назначенной суммы, меня ждет взбучка.
Коэн мог заплатить за камни две сотни, и его обычные комиссионные остались бы при нем, но ему нравилось играть с Роз. Если бы не репутация человека, которого она представляла, он готов был бы поиграть с ней и в более интимные игры.
– Каждый раз, когда ты приходишь, я терплю убытки. Тем не менее, девочка, ты мне нравишься.
Роз мгновенно просияла. Это была старая песня.
– Вы мне тоже очень нравитесь, мистер Коэн.
– А как насчет ста семидесяти пяти и парочки хорошеньких маленьких камешков, которые я рассматривал, когда ты вошла? Это была бы наша тайна.
Она сделала вид, что готова принять это соблазнительное предложение, но потом на лице ее отразился испуг.
– Боюсь, он узнает. Он всегда все узнает и терпеть не может, когда я принимаю подарки от других мужчин.
– Ладно, Роз. Это для меня все равно что перерезать глотку, но пусть уж будет двести. Скажи ему, что лишний риск требует дополнительных расходов. Через пару часов у меня будут наличные.
– Ладно. – Девушка встала и запахнула пальто. – Я постараюсь его успокоить, если он разорется. Обычно он злится недолго. Могу я оставить товар у вас, мистер Коэн? Не люблю ходить по улице с такими вещами.
– Несомненно, дорогая.
Роз знала, что у перекупщика хватит ума не украсть вещи столь ценного поставщика. Четким аккуратным почерком Коэн написал расписку и отдал ей. Она служила документом в любой сделке, легальной или нелегальной.