Женская солидарность

Гарднер Ронда

— Ты не должен ничего ему говорить, — резко отпарировала Энн. — Ни единого слова. Я очень рассержусь на тебя за это.

— Он тоже очень рассердится, — возразил отец. — Расскажи ему правду и покончи с этим. Понедельник для этого вполне подходящий день.

— Нет, — ответила она. — Не могу. Оставь все как есть еще немножко. Может, когда он привыкнет ко мне и я ему больше понравлюсь, он отнесется к этому с большим сочувствием.

— Почему тебя должно трогать, что он думает?

— Потому что я люблю

его, — ответила она и закрыла лицо руками. — Что я сказала! Я не это имела в виду.

— Думаю, что это правда, — Лори серьезно посмотрел на нее. — Я хочу, чтобы ты помнила одну вещь, кукленок. Хорошая актриса должна знать, когда прекращать игру, иначе она утратит ощущение реальности и растеряет свои жизненные принципы.

— Папа! — отчаянно вскрикнула Энн. — Светофор!

Но было слишком поздно. Степенно погромыхивая, автомобиль торжественно проехал под красный свет, проскользнув между двумя грузовиками.

— Это отучит меня давать советы, — ухмыльнулся Лори. — Ведь никогда раньше я этого не делал!

Они свернули на Оксфорд-Стрит к Мраморной Арке и остановились около большого блока квартир, выходящих окнами на Гайд-Парк. Проигнорировав лифт, они поднялись по лестнице на второй этаж. Из гостиной доносились приглушенные голоса.

— Это дядя Харви, — сказал Лори Лэнгем. Пойди в ту спальню и приведи себя в порядок.

Энн вошла в комнату и удивленно остановилась, увидев, что она обставлена некоторыми из ее личных вещей. Она открыла дверцу шкафа и увидела свои платья. Глаза ее наполнились слезами. Притворяться было бессмысленно. Отец был прав, она оставалась у Пола не из-за Розали. Энн хотела, чтобы он полюбил ее. Она надеялась, что этим спасет его от разъедающей горечи прошедших несчастливых лет.

— Пожалуйста, пусть он влюбится в меня, молилась она. — Пусть я ему понравлюсь настолько, чтобы он хотя бы простил меня, когда узнает правду!

Энн вытерла глаза и, подойдя к раковине, поплескала на лицо холодной водой. Потом, улыбаясь, как будто у нее нет никаких забот, она направилась к гостиную. У камина сидел ее дядя, высокий худой человек в костюме в тонкую полоску, с бокалом в руках. Энн поцеловала его и осталась стоять рядом.

— Я не видела тебя с тех пор, когда ты улетел за папой. Ты, наверное, чувствовал себя как Стенли, нашедший Ливингстона!

Лицо Харви Патерсона озарилось теплой улыбкой.

— Твой отец испортил всю торжественность момента своим хохотом. Он пополам сложился от смеха. Я никогда не мог приучить его к виду моего котелка.

— Неудивительно! — Анжела подошла к ним с тарелкой сухариков. — Котелок тебе совершенно не идет.

— А как дела у тебя, юная леди? Я слышал, ты работаешь у Пола Моллинсона. Я так понимаю, что теперь ты оказываешь протекцию отцу, а не наоборот.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Разве он не рассказал? —

Харви Патерсон перевел взгляд с дочери на отца. — Только не говорите, что я выдал секрет!

— Не совсем, — улыбнулся Лори. — Харви хочет спросить, не твое ли влияние помогло мне получить роль Фрэнка.

Энн широко открыла глаза.

— Фрэнка? Но это замечательно! Ты будешь изумительным Фрэнком, папочка. Эта роль просто создана для тебя.

Вернувшись в понедельник на работу, Энн вошла в холл с таким чувством, что пришла домой. Осознав свою любовь к Полу, она оделась с особой тщательностью. Гостиная была пуста, но сквозь французские окна доносился стук машинки, и она вышла на лужайку за домом. Ее тень упала на гамак, и Пол посмотрел вверх.

— Снова опаздываете.

— Нет, не опаздываю, — радостно ответила она. — Это вы рано. Я думала — вы не вернетесь до середины дня.

— Я передумал. — Он нахмурился. — По какой-то дурацкой причине я недоволен пьесой.

— Но ведь вы только что закончили ее переделывать!

— Значит, придется переделать ее снова. Что-то в ней не так. — Он крепко потер щеку. Вид его, небритый и всклокоченный, вызывал у нее неодолимое желание броситься ему на шею. Вместо этого она благовоспитанно села рядом.

— Где вы считаете, она пошла вкривь?

— Это не пьеса пошла вкривь, а я. Я писал ее, как комедию, а теперь не считаю ее смешной.

Энн, решившись, произнесла:

— Я тоже не считаю ее смешной. Я все думала, когда же вы это сами поймете.

— А теперь, когда я понял это, — тихо проговорил он, как, по-вашему, стану ли я лучше?

— Вы и так хороший человек.

Он сидел и рассеянно хмурился на божью коровку, расправлявшую крылья у него на руке.

— Я чувствовал, что меняюсь с тех пор, как вернулась Сирина. Она была пугалом в моих мыслях с момента, когда убежала с Эдди. Но видеть ее снова, разговаривать с ней, быть с ней — заставило меня лучше разобраться в себе самом.

Энн хотела сказать, что он никогда не будет счастлив с Сириной. Он ошибался, думая, будто она сможет дать ему более глубокое понимание людей! Она жила поверхностной жизнью, не зная, что происходит в глубине, не заботясь об этом.

Это я помогла тебе, — думала она. Ох, Пол, ну почему ты не видишь этого?

Как бы ощутив ее напряженность, он наклонился ближе к ней, спиной опершись на гамак.

— Я не знаю, что делать, Энн. Оставить пьесу сатирической или сделать ее полностью серьезной?

Она не ответила.

— Я переделаю ее, — внезапно сказал он. — Если вы согласны поработать сверхурочно.

— Буду рада вам помочь.

Он повернулся и стал разглядывать Энн. Его глаза потемнели. Он поймал ее в объятья, и его лицо, склоненное прямо над ней, заслонило солнце. Время остановилось.