Женские причуды

Лессинг Стефани

— Мне пора домой.

— Как? Зачем? Только я почувствовала себя почти как раньше. Сегодня воскресенье и почти мой день рождения, и я не хочу возвращаться домой, где больше не живет Зоя, — уговариваю я подругу. Та молча вытаскивает из моей корзины конфеты.

— Ладно. Вы с Рондой можете отправиться ко мне.

— Нет, спасибо, — отвечаю я, бросая конфеты обратно в корзину.

— Почему ты не хочешь пойти ко мне? — интересуется Джен, а Ронда поздравляет меня с

днем рождения.

— Потому что твоя квартира напоминает мне про Айдена, и оставь мои конфеты в покое.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Забудь про Айдена. Ты взяла слишком много конфет для одного человека.

— Я не могу забыть про него. Он не идет у меня из головы, а конфет ты взяла ровно столько же.

— Я кладу их на место, и ты тоже положи. Нам пора. Мне надоело здесь торчать. — Джен кладет наши корзины на полку, до которой я не могу дотянуться.

— Кто такой Айден? — спрашивает Ронда.

— Один лжец-алкоголик, в которого Хлоя почему-то решила влюбиться.

— Звучит очаровательно.

— Он сам очаровательный, — возражаю я.

— Вдруг Айден уже умер!

— Вот и будь к нему подобрее!.. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так неожиданно уходил из магазина. Не знай я ее лучше, решила бы, что Джен что-нибудь украла, — говорю я Ронде так, чтобы моя подруга слышала.

— Очень смешно. Вот доберемся до моей квартиры, и я ему позвоню, — отвечает та.

— Правда?

— Конечно, нет, — отвечает Джен таким тоном, будто я могла бы и догадаться.

Идти с ней в одном темпе невозможно; мы с Рондой сдаемся и постепенно отстаем.

— С днем рождения, — еще раз говорит Ронда.

— Спасибо. Дата не очень круглая, но я все равно решила пережить кризис.

— Значит, тебе даже тридцать не стукнуло?

— Еще нет, но скоро стукнет.

— «Скоро» — недостаточная причина для кризиса. Интересно, а что за кризис у тебя?

— Кризис недостаточной активности и нелюбви к приключениям. Я его почти пережила.

— А каких приключений тебе не хватает?

— Занятий альпинизмом вместе с людьми из других стран, знающими много языков.

— Понятное дело.

— Ничего не понятное. Я боюсь гор.

— Попробуй что-нибудь другое. Ты не думала заняться пилатесом?

— Не могу.

— Почему? Боишься лежать на полу?

— Нет, просто не получается. Особенно дыхание.

— Ты не умеешь дышать? Даже я умею!

— Дышать я могу, а дышать и делать упражнения — нет.

— Тогда не надо.

— Что не надо?

— Не надо делать то, что мешает дышать. Смирись со своими ограничениями и живи себе дальше. Поверь, я всякого повидала в жизни, и вот

тебе первое правило — никогда не делай того, что может тебя убить.

Мне кажется, что с плеч свалилась огромная тяжесть. Похоже, Ронда исцелила меня.

Обожаю наблюдать за выражением лиц людей, впервые приходящих в квартиру Джен. Большинство теряют дар речи, потому что она похожа на дорогой бордель. Моя подруга обожает розовый цвет.

Все комнаты забиты кружевными девчачьими вещичками, и пахнет там сладкими духами. Джен украшает кресла и диваны большими брошами с эмалью и стразами. Кто еще способен на такое? Все мягкие шляпки разложены по квартире, а со стеклянных абажуров свисают шифоновые шарфы. Любопытная мысль: квартира Джен — полная противоположность ее нижнего белья.

Стоит нам переступить порог, как моя подруга бросается в кухню, а я быстро показываю Ронде спальню. Куда ни кинешь взгляд, там слои розового кружева поверх других слоев розового кружева. Даже мусорное ведро украшено кружевами.

— Очаровательная комната, — говорю я Ронде.

— Судя по ее виду, можно предположить, что твоя подруга развлекается при случае, если ты понимаешь, о чем я, — отвечает коллега уголком рта.

— Похоже на то, правда? Устраивайся поудобнее, я сейчас вернусь, мне нужно в ванную.

Когда я выхожу из ванной, которую Джен оклеила черной кожей, украшенной ярко-розовыми бархатными цветами, то вижу всюду мрак, если не считать горящих двадцати восьми розовых свечек.

Похоже, Джен держит в руках полностью растаявший торт-мороженое, которым можно накормить полторы сотни человек.

— Неужели все это для нас? — спрашиваю я.

— И для меня! — подает голос Зоя, появляясь из ниоткуда и очень стараясь не подпрыгивать на месте от восторга.

— Все как ты любишь, мороженое полностью растаяло. Кажется, я правильно рассчитала время.

— Ты откуда? — спрашиваю Зою.

— Я пряталась в этой квартире с часа дня.

— Мне казалось, тебе надо разбирать вещи.

— И пропустить день рождения сестры? — Ее так и тянет запрыгать.

Я обнимаю ее, знакомлю с Рондой и задуваю свечи. Джен ставит торт на стол и включает свет. На мороженом написано: «С днем рождения, Томас». Видно, что изначально надпись была «С выходом на пенсию», а Джен ее почти исправила поверх домашней глазурью.

— Ты уверена, что нам не надо ни с кем делиться? — спрашиваю я.

— Совершенно уверена, — отвечает Джен. — В этом году здесь только мы, и никого больше. Моя сестра, лучшая подруга, Ронда и торт на сто пятьдесят человек. Разве жизнь не прекрасна?